Несовместимое и органичное

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Несовместимое и органичное

А вот в очень раннем нашем спектакле «Большой Иван» настоящий человек и куклы противоречили друг другу, нарушая и сюжет и идею.

Пьесу эту написал я вместе с Сергеем Преображенским. Спектакль имел настоящий успех. Пьеса шла во многих кукольных театрах нашей страны и в других странах. Да и сейчас идет в отдельных театрах. Сравнительно недавно мне прислали рецензии на «Большого Ивана» из Польши и из Германской Демократической Республики. Рецензии хвалебные. Но все-таки и пьесу и, следовательно, наш спектакль я считаю ошибочными. И это тем более обидно, что перед этим я был свидетелем такой же ошибки в другом театре, у другого режиссера. Причем и в том случае сам спектакль имел успех. Это был спектакль «Гулливер» в Ленинградском кукольном театре под руководством Евгения Сергеевича Деммени.

Дело в том, что лилипуты у Свифта это живые существа, маленькие человечки. В их страну попал Гулливер. Он больше их, во много раз больше, но во всем остальном он такой же человек. Если их нарисовать (таких рисунков и гравюр много), то они в нарисованном виде сохранят равную для них условность – условность плоскости. Если сделать рисованную мультипликацию, то огромный человек и маленькие человечки тоже будут разниться только в росте, но не в характере условности. А в спектакле, когда живого настоящего человека, игравшего Гулливера, связывали куклы, а потом ходили по нему, да еще на нитках, правда условности разваливалась, разламывалась. Это были не человек и человечки, а человек и игрушки.

И я, поняв это, не имел права писать пьесу «Большой Иван», в которой вся суть состоит в том, что один из пяти братьев очень большой, такой большой, что его может играть человек, а четыре других брата очень маленькие, такие маленькие, что их можно изобразить только куклами.

Четыре брата злые, они ослепляют Большого Ивана и заставляют его работать на себя. Строить дворец, церковь, собирать хлеб. Сокол приносит Ивану живую воду, Иван становится зрячим и побеждает жадных и злых братьев, хотя они зовут на помощь иностранных генералов. Сюжет я сейчас назвал бы вульгарным социологизмом. Но это была не единственная беда спектакля.

Несмотря на то, что актеры играли очень хорошо, а многие просто великолепно, особенно Большой Иван – Гарри Яковлевич Росфельдт – и один из братьев – Семен Соломонович Самодур, – я считаю спектакль неорганичным, а пьесу – ошибочной.

Прием «человек – кукла» может быть очень интересен в том случае, если он «в законе», если кукла применена для того, чтобы изобразить человека или другое живое существо, а живой человек противопоставлен кукле именно как человек или как существо «потустороннее», «нечеловеческое». Например, джин, ангел или бог.

И вот, заканчивая главу «Человек и кукла», я хочу привести пример органичной и закономерной жизни человека и куклы на одной сцене. Причем и люди играют роли, и у кукол роли. И тем не менее нет никакого ощущения невозможности их сосуществования. Наоборот, только это противопоставление человека кукле по-настоящему создает правду спектакля. Спектакль этот называется «Божественная комедия». Когда некоторые драматические театры поставили эту пьесу и в их спектаклях и Адам и бог одинаково изображались людьми, исчезала основная правда пьесы.

Я уже писал о «Божественной комедии» в другой главе и по другому поводу. Рассказывал, как мы вместе с автором работали над сюжетом спектакля, как уточняли тему и действующих лиц и, наконец, почему нам показалось возможным играть бога не куклой, а человеком, который мог бы действительно мять глину, лепить руки, ноги, голову Адама, в то время как если бы мы и бога играли куклой, то из такой лепки ничего бы не получилось.

Но суть-то оказалась не в том, что лепить человеческими руками интереснее, чем кукольными. Суть оказалась в том, что мы даже не сразу осознали. Ведь бог и человек – это разные сущности, разные ипостаси. Они и должны быть сделаны из разных материалов. Только тогда эта разность сущности становится точной и театрально выразительной. Вот почему бог может быть «сделан» из человека, а человек – из куклы. Они в этом случае не только не противоречат друг другу, а как бы логично и наглядно утверждают разность их сущностей. И это очень хорошо, что бог большой, а Адам и Ева маленькие. Так и должно быть. Ведь оба они сделаны на глазах у зрителей. Вылеплены из глины. И именно из-за того, что маленькие куклы – люди – оказались мудрее большого человека – бога, тема спектакля, тема утверждения человеческой сущности, человеческого счастья становится логичной и естественной.

Я очень люблю этот спектакль и за точность темы и за абсолютную точность формы. Мы не выдумывали ее и не теоретически пришли к ней. Она сама, логикой сценической образности, пришла к нам. В этом спектакле человек и куклы находятся не в соподчиненном положении. Человек не «ведет» спектакль, не владеет его сюжетом. Наоборот, он внутри спектакля, он такой же актер, как и кукла, и он оказывается побежденным ею.

Этот прием мы повторили в следующей пьесе Исидора Владимировича Штока – «Ноев ковчег». Там тоже бога, ангела и дьявола играют люди, а Ноя, его жену, сыновей и жен их сыновей – куклы. Играют на равных и оказываются победителями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.