Ампутация

Ампутация

Мне захотелось снять этот спектакль с репертуара, но для проверки самого себя я позвал двух моих старших товарищей, в чуткость, честность и вкус которых я верил: Маршака и Михоэлса – поэта и актера. Они скажут правду. Я показал им спектакль и спросил: «Ну как? Снять?» Они были смущены моим вопросом. По-видимому, не хотели обидеть. А потом почти одновременно сказали: «Снять». И мы сняли наш спектакль.

А через несколько лет, собрав наш художественный совет, после долгих и ожесточенных споров сняли с нашего репертуара все противоречившие свойствам кукол спектакли. Это были «2:0 в нашу пользу», «Любит... не любит...», «Дело о разводе» и «Соломенная шляпка». Лучших кукол передали в наш музей. Декорации «списали».

Это было не так легко сделать. Ведь и к спектаклям, и к ролям, и к куклам актеры не просто привыкают, а ощущают их частью себя самих. И вдруг стоп. Завтра последний спектакль «Соломенной шляпки». Неужели мы никогда больше не увидим Фадинара в руках Сперанского? Не увидим, как едет Фадинар в коляске мимо деревьев со смешными круглыми кронами? Неужели никогда уже больше артист Дивов, играя Пещерякова в спектакле «2:0 в нашу пользу», не будет отсчитывать капельки лекарства?

Это был очень болезненный процесс, похожий на ампутацию, с долгим, очень долгим заживанием ран. Что поделаешь? За ошибки надо расплачиваться.

А удачам радоваться. Тем более что удач было много. Удач в тех самых спектаклях, которые мы ампутировали. Удач, которые, как хорошее зерно, дали всходы в наших новых спектаклях, и о всходах этих я буду говорить в следующих главах, так сказать, «по ходу дела».

Но самой главной удачей было все-таки то, что я понял: пора прекратить пользоваться негативной формулой моей первой, «вступительной» декларации. Теперь я точнее знаю, что можно и нужно играть куклами и чего нельзя.

И если сейчас незнакомый мне автор приносит пьесу, я прежде всего читаю перечень действующих лиц:

«Петр Иванович Чулков, 48 лет.

Анна Степановна, его жена, 42 года...»

Дальше мне читать не надо. Пьеса не годится, она «человеческая». Человеку может быть сорок два года, кукла на этот возраст права не имеет. Она может быть только ребенком, девочкой, девушкой, женщиной, старухой.

Товарищ автор, несите пьесу в Малый или на Таганку. Если пьеса хорошая, ее там великолепно сыграют. Мы можем сыграть только плохо.