«Юность Бемби»

«Юность Бемби»

Карадаг

Карадаг – древний вулкан, вздыбивший землю более 140 миллионов лет назад и застывший в симфонии камня, в неповторимых очертаниях. Мы увидели массив Карадага в погожий прозрачный день. Катер плавно плыл по ровной морской глади, открывая Карадаг как фантастическую каменную книгу. Со стороны моря нас сопровождала небольшая стая дельфинов, они близко подошли к катеру, блестя под солнцем своими темными спинами. Дельфины вышли к нам, словно чуя, что во второй части фильма займут особое место в рассказе о природе. Их ручной брат принял от нас несколько рыбешек, просвистел «спасибо», сделав круг почета в нашу честь.

Наш катер нырнул под своды Золотых ворот. Что-то есть мифическое в прохождении через эти каменные, стоящие отдельно от горного массива, ворота. Куда они ведут нас? В бесконечность моря, в тайны скал, в небесную высь, а может быть, в тайники собственного сознания, где вспыхивает слово «красота», а рядом с ним – «вечность»?

Вот уж, поистине, любишь то, что знаешь. Ведь могла я и читать, и смотреть, и верить на слово великим людям – Пушкину, Волошину, Цветаевой, – что место это уникально по красоте, но увидеть, узнать самой значит принять в свое сердце. Как счастлива я, что не приезжала отдыхать в Коктебель, не ходила по туристским маршрутам, а впервые приехала на Карадаг выбирать натуру для нового фильма.

В Карадаге есть своя музыка, органная, светло-печальная, все подчинено ее ритму: прибой и колыхание водорослей, трепет крыльев чайки и светотени, декорации самой природы, с занавесом из звезд и солнечных бликов, со сменой времен года, разноцветьем трав и живых существ, таких бесконечно разных. Сколько их побывало за 140 миллионов лет, кто нашел здесь день последний, кто первый день? Если бы Карадаг заговорил, меняя языки, наречия, о чем бы он поведал? Взгляд гения упал на твой ландшафт, и Золотые ворота остались на листе рукописи «Евгения Онегина» и обрели новое бессмертие, задышали горы в письменах, картинах, легендах и стихах. Так много жизней у великого, пусть это человек или только горный массив.

В туманной дымке еле различим город, растворяющий свои контуры в море. Нет, нельзя сказать, что за город там, вдали, может быть, древняя затерянная Атлантида, а может быть, город будущего встал на мгновение из морских пучин. Нет времени, есть красота, и сколько пролетело мгновений – не знаю. Радостно сознавать, что будем жить в походных домиках, встречать рассвет, видеть туманы. Пусть примет нас это место: мы не чужие, мы понесем красоту нерукотворного чуда Карадага к сердцам зрителей. Прими нас, Карадаг!

Алеша Храбров

Под вечер поехали с Сашей и Таней Филатовыми на премьеру нашего фильма в клуб лесничества Симферопольского заповедника. К нам вошел Алеша Храбров. Боялась ли я этой встречи? И да, и нет. Я хотела увидеть Алешу. И это произошло. Движения его затруднены, глаза в черных очках, через лицо и дальше по голове глубокий шрам. Но главное – жив. Сохранил ум, энергию, оптимизм и улыбку (шесть месяцев в реанимации, трепанация черепа, отек обоих легких, падение веса до сорока четырех килограммов, постепенное восстановление зрения и речи, постепенный выход из паралича).

Сильная Алешина природа… спасла его, другой бы не выдержал, сдался, ушел в отчаяние, страх. Но не таков Алексей. Через два дня он выходит на работу. А пока он внимательно смотрел фильм «Детство Бемби», отмечая и радуясь удачным местам.

Я видела его глаза после фильма, он перестал скрывать их за темными очками: в них была радость, в них было будущее.

На Кавказе

Вылетели в Нальчик в 12 часов из «Быково». Летим вдвоем с нашим новым дрессировщиком Роином Иосавой.

Роин стоял у истоков создания Батумского дельфинария. Человек одной страсти, он таит надежду создания Московского дельфинария, строит планы и чертежи.

Всю дорогу мы проговорили про дельфинов. Конечно же, я спросила, думают ли дельфины? – «Не так, как мы, – был его ответ. – Они мыслят образами и могут передавать эти мысли-образы друг другу. Я знаю, что в сигнальных рядах дельфинов обнаружены некоторые закономерности, свойственные человеческим текстам».

Роин строит свои взаимоотношения с дельфинами на звуковой основе. Он трезво оценивает уникальное поведение дельфинов, без излишней сентиментальности.

– Была у меня дельфиниха Вега. Я пришел ее кормить, в в соседнем вольере дельфины не кормлены для выступления. Так я заметил, что она их кормит, проталкивая через ячейки сетки рыбу. Можно сразу приписать ей сострадание к голодным, однако скорее всего это самоутверждение в стаде.

Сели в Нальчике. Игорь Петрович Носов ждал у входа в аэровокзал с букетом роз. Получить зимой букет роз – чудо, а режиссеру-постановщику из рук директора картины – сказка или небылица. Но таков уж наш Игорь Петрович, он опекает детей-зверей и режиссеров-постановщиков.

В аэропорту Носов познакомил меня с Хусейном Чоккаевичем Залихановым, семидесятипятилетним человеком-легендой. Залиханов – начальник государственной охотничьей инспекции. Отец Залиханова прожил сто пятнадцать лет. В сто одиннадцать совершил восхождение на Эльбрус. Кавказское гостеприимство заставило нас уже в аэропорту сесть за стол с чаем и знаменитыми хичинами, похожими на тонкие блины с сыром. С первых минут мы нашли общий язык – нас с Залихановым объединяла крайняя заинтересованность в деле охраны природы.

Он много путешествовал, был на Тибете. Интересно говорил о снежном человеке.

– А он все-таки есть? Снежный человек? – спросила я.

– Есть! Старики говорят, что есть. Но только он не всякому покажется. Да и говорить об этом те, кому он покажется, не станут.

Мы подъехали к Чегемскому ущелью. Врата гор почти сомкнулись вершинами скалистых утесов, но мы проехали дальше, и предстал перед нами чудо-водопад. Вернее, каменный массив, покрытый струйками водопада. Падающими каскадами струилась вода сверху и из отверстий самого первого камня, падая в стремительную горную реку.

В Нальчике уже были наши: Таня и Саша Филатовы и Аркадий Покосов, уставшие, но довольные, что добрались.

В мае наш подготовительный период был резко прекращен. Группа ждала меня на Кавказе, а я не могла к ним выехать, вернее, меня не выпускали из Москвы. Об этом чуть ниже.

Цветок любви

Только через месяц я смогла приступить ко второй части фильма «Юность Бемби». Вместе с моими единомышленниками мы сняли фильм, где еще резче встал вопрос о единстве человека и природы, об ответственности человека перед ее ликом. В нашем сценарии была тема войны, и не просто войны – атомного взрыва, содеянного человеком, и черной безжизненной земли… А в это время не в сказке, а в жестокой реальности разыгралась Чернобыльская катастрофа. Надо было решать: навсегда ли жители леса покидают родной край, выжженную катастрофой землю? Здесь нам помогла сказка. Бемби находит в горах цветок любви, с его помощью жизнь в лесу возрождается. У Бемби и Фалины рождаются сын и дочь.

Но вот опять лесную идиллию нарушает тревожный сигнал – ОН идет. Тот, кто приносит смерть. Но на этот раз он – маленький ребенок. И сын Бемби устремляется к нему.

Эта трогательная сцена произошла между двухмесячным олененком и девятимесячным сыном Галины Беляевой, Платоном. Платон еще не мог сам ходить, стоял, опираясь на что-то или кого-то. В данном случае это был олененок. Платон крутанул его за ухо и рассмеялся, олененок дружелюбно ему что-то мекнул и отошел, малыш не удержался и свалился в травку. Я очень боялась, что после падения малыш расхнычется, трава колкая, а он без штанишек. Но вот над травой показалась головка Платона, он не плакал, а улыбался, протягивая ручку к олененку, подзывая его. Олененок подошел, опираясь на него, малыш встал и тут же свалился опять в травку. Олененок прилег рядом с малышом, и тогда Платон обнял его за шейку, другую руку поднял над собой, как бы защищая его и себя. Этим кадром мы завершили дилогию о Бемби. Пять лет, сотканных из неповторимых дней творчества и постижения природы.

А кто вообще выстраивает нашу душу? Учителя.

Я могу назвать в своей жизни только четырех Учителей с большой буквы. Учителем был отец, его фильмы для меня – энциклопедия. Учителем был Герасимов. Учителем был Тарковский. И Учителем был Святослав Рерих.

Вот именно они и сотворили мою душу – то, что я есть сейчас. Они – самые близкие мне люди в искусстве.