ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

При подготовке второго издания «Грибоедова» автору пришлось победить искушение переписать весь текст заново, в соответствии со своими нынешними вкусами, измененными опытом художественного творчества. В таком варианте книга стала бы, вероятно, увлекательнее, — но была бы уже другой.

При переиздании прежде всего исправлены различные недочеты. Внесена определенная стилистическая правка. И здесь хочется осуществить давнее желание и искренне поблагодарить О. Н. Агееву, чья дружественная твердость вот уже пятнадцать лет ведет автора по тернистому пути российской словесности. Самые существенные изменения коснулись девятой главы в части, посвященной Проекту Закавказской компании. Собственные изыскания автора после выхода «Грибоедова» в свет заставили прийти к выводу, что традиционные для историографии трактовки, в лучшем случае относящие проект к числу ошибок, если не пятен на репутации в остальном гениальной личности, нельзя счесть окончательными. Неожиданно обнаружилось, что проект блестящ и реалистичен, более того, ключевая мысль Грибоедова животрепещуще актуальна именно для наших дней! Особенности популярного издания не позволили включить в него научную аргументацию. Желающие подробнее ознакомиться с нею найдут ее в статье автора[24]. Тем же, кому захочется побольше прочитать о персонажах и идеях «Горя от ума», можно рекомендовать научно-популярную работу «Исторический анализ литературного текста»[25].

В предисловии к первому изданию автор выразил надежду, что исторически достоверное изображение главного героя будет, кроме того, и интересным. Эта надежда отчасти сбылась: автору приятно сознавать, что книга привлекла внимание самых разных читателей. Но в публицистике, особенно телевизионной, А. С. Грибоедов по-прежнему неоправданно рисуется нервным, терзаемым противоречиями, грубо ошибающимся, унылым и злоязычным человеком. Конечно, отрицательный образ легче создавать, чем положительный; еще легче с высоты векового опыта указывать историческому лицу на его промахи и давать запоздалые советы. Но неужели такова природа биографического жанра?

Не современный критик, а его герой жил и действовал тогда и там, он совершал поступки, он за них и отвечает. Но отвечать он должен по законам своего времени, а не нынешнего, в меру собственных знаний, а не открытий будущего. Среди биографов так и не утвердилась непреложная для настоящих артистов заповедь — любить своего героя. Любить отнюдь не с детства и на всю жизнь, а всего лишь на время работы над ролью, даже на время ее представления, притом ни минуты не смешивая себя с этим лицом. Хорошим актерам необходимость любви к персонажу кажется очевидной, ибо без любви нет понимания, без понимания — объяснения, без объяснения — сопереживания публики. Отсюда следует очень простой вывод: если не можешь проникнуться сочувствием к какому-нибудь историческому деятелю, не можешь хоть ненадолго взглянуть на мир его глазами — не берись за его изображение.

Спору нет, в истории есть и отвратительные фигуры, и непривлекательные люди, чьи биографии тем не менее поучительны как предостережение новым поколениям. Полюбить таких героев невозможно. Однако они-то себя любили! и часто даже стремились по-своему творить благо! Предоставьте им говорить за себя — и они покажутся страшнее, чем при безудержной брани со стороны.

Те же, кому посчастливилось принести человечеству настоящее добро и радость, тем более вправе говорить в своих биографиях собственными голосами, а не голосами снисходительного критика или отстраненного судии. Пусть не автор, а читатели вместе с Историей вынесут им приговор. И, выводя героя на этот суд, да будет биограф адвокатом, а не прокурором! Прокуроры найдутся.