«Стругацкие ничего зря не пишут»

«Стругацкие ничего зря не пишут»

С писателем Борисом СТРУГАЦКИМ беседуют воспитанные на его творчестве народные депутаты: Борис ВИШНЕВСКИЙ – председатель комиссии по вопросам самоуправления Московского районного Совета – и Сергей ЕГОРОВ – председатель комитета по вопросам собственности Санкт-Петербургского городского Совета.

16 июня 1993 г., Санкт-Петербург

Разговор этот практически никаких комментариев не требует – настолько все прозрачно. Он мог бы состояться и пятнадцать лет назад, и сегодня…

Б.В. Борис Натанович, в последнее время Вы предпочитаете говорить о политике, а не о вашем творчестве…

Б.С. Господи, да что о нем говорить!

С.Е. Вон у Вас на полке такие знакомые книги стоят – «Извне», «Путь на Амальтею». Мы с них когда-то начинали…

Б.С. Это все уже вчерашний день.

С.Е. Да вовсе не вчерашний! Даже завтрашний – как, скажем, «Хищные вещи века».

Б.С. Для меня все равно это – вчерашний день. Для меня никогда не существовало книги, которую я написал вчера. Для меня существует только книга, которую я пишу сейчас или буду писать завтра. Но о ней я говорить лишен возможности, потому что это – дурная примета: нельзя говорить о том, над чем работаешь. Впрочем, давайте поговорим о «вчерашнем», если вы желаете.

С.Е. Совпадает ли Ваша «шкала» оценки своих произведений с моей? Я, например, 2-3 книжки прочитал, не обратив особенно внимания. А когда немного повзрослел – мне было лет 20, в начале 70-х, – попался «Обитаемый остров». Я его прочитал и «заболел». Как раз тогда вы печатались «косяком» в «Авроре»…

Б.С. Да, «Пикник на обочине», «Малыш», «Парень из преисподней»… Нас два журнала только тогда печатали: «Знание – сила» и «Аврора».

С.Е. Так вот для меня Вашим лучшим произведением остается «Обитаемый остров». В Вашем «плато» у меня выделяются несколько: следующая – «Пикник на обочине» и «Трудно быть богом». Совпадает ли это с тем, что считаете Вы сами?

Б.В. У меня «плато» несколько другое: на вершине – «Трудно быть богом», затем – «Обитаемый остров», «Хромая судьба» и «Возвращение» («Полдень, XXII век»).

Б.С. Незадолго до смерти Аркадия Натановича к нам обратилось одно издательство и предложило выпустить сборник повестей, которые мы сами считаем лучшими. Мы устроили такие «выборы»: каждый взял бумажку и написал пять произведений – лучших по порядку. Потом мы бумажки сравнили и отобрали те, которые набрали больше всего «очков». И этот сборник вышел! Туда попали «Улитка на склоне», «Второе нашествие марсиан» и «Град обреченный». Как видите, совпадений с вами мало. На самом деле мы не очень любим наши ранние вещи. Даже «Пикник» – самую популярную по всем опросам и в стране, и за рубежом. Ее «минус» – то, что она написана на странном материале. Все, что написано на странном материале, не от хорошей жизни и все же – некое насилие над собой. «Трудно быть богом» – да, для своего времени это была эпохальная книжка, но она безумно устарела…

Б.В. Ничуть она не устарела!

Б.С. Она устарела в том смысле, что там Стругацкие такие молодые, такие «другие» люди… Вот «Пикник» написан все-таки братьями Стругацкими.

Б.В. Книга может устареть тогда, когда Вы считаете, что устарела та идея, которая там высказана. Этого с «Трудно быть богом» отнюдь не произошло…

Б.С. Идея, может быть, не устарела. Но люди, которые писали эту книгу, – исчезли. Их уже в нас нет… Мы уже – люди, которые писали «Хромую судьбу», «Град обреченный», «Отягощенные злом».

С.Е. То есть принцип Вашей оценки – «последнее лучше, чем предпоследнее»?

Б.С. Не лучше, а ближе! Есть одно очень важное условие. Самая уважаемая нами книга – «Улитка на склоне» – была написана в 1964 году… А что касается «Обитаемого острова» – мы эту книгу вообще не уважаем. Она была написана от отчаяния, когда у нас «Гадких лебедей» не взяли, «Сказку о тройке» не взяли и что писать – было совершенно непонятно. Мы и сказали друг другу: ах вот как? Вы хотите, чтобы мы писали забойные развлекательные повести про комсомольцев? Хорошо, мы напишем забойную развлекательную повесть про комсомольца XXII-ro века. Вот такая была установка. А резонанс, который «Остров» вызвал, нас очень удивил. Да и то, что цензура эту вещь топтала больше других…

Б.В. Меня удивляет, что до сих пор никто не брался за ее экранизацию, ведь «Остров», фактически, – готовый сценарий…

Б.С. Хотел ее экранизировать Себастьян Аларкон, бежавший от Пиночета, но что-то не получилось.

С.Е. А экранизация «Трудно быть богом» Питера Фляйшмана Вам самому нравится? Я, правда, так и не посмотрел…

Б.С. Не нравится совершенно, и смотреть не стоит. Пошлятина какая-то, «желтое кино» и не очень еще талантливое. Бывает «желтое», но талантливое, а это… Слабый фильм. Что же до «Острова» – я только что продал право экранизации, какой-то молодой очень режиссер, фамилии не помню.

С.Е. Как это хорошо можно снять? Я вообще ни одной хорошей Вашей экранизации не видел – разве что «Отель у погибшего альпиниста».

Б.С. А «Сталкер»?

С.Е. «Сталкер» – это совсем другое, никакого почти отношения к Стругацким не имеющее!

Б.С. Отношение то, что Стругацкие все-таки писали сценарий… Вот американцы сейчас должны снимать «Пикник». Не «Сталкера», а именно «Пикник».

Б.В. Борис Натанович, давно хотелось узнать: что все-таки произошло в конце концов на Далекой Радуге? Погибли они или нет? Ощущение, что не погибли – раз в более поздних вещах действует Горбовский…

Б.С. Возможное объяснение дал в свое время четвероклассник Слава Рыбаков (ныне – писатель Вячеслав Рыбаков). Он прислал мне письмо: мол, вы написали хорошую повесть, но конец в ней плохой, я советую закончить ее так: «И тут на небе появилась ослепительная точка. Это был звездолет „Стрела“, который успел к сроку, всех забрал, и все благополучно улетели».

Б.В. Или – аннигиляция северной и южной Волн…

Б.С. Все ходы для спасения в повести оставлены, «корешки» есть. Хотя когда мы писали книгу, нам было совершенно ясно, что все погибли к чертовой матери! Нам и в голову тогда не приходило, что Горбовский нам еще когда-нибудь понадобится. Но он понадобился – ну что ж, пришлось воскресить…

Б.В. А как Вы сейчас относитесь к вещи, в мире которой – по Вашим же словам – вам с братом самим хотелось бы жить: «Полдень, XXII век»?

Б.С. Как к талантливому ребенку… Там много, конечно, благоглупостей, уступок редакторам, есть даже золотые статуи Владимира Ильича многометровые! Не то что по требованию редакторов мы их понаставили – не было таких требований, просто «наш» редактор нам плакался: ну ребятки, поставьте чего-нибудь, мне же «главный» всю плешь проест – почему от нашего времени ничего нет? Ни Ленина, ни Маркса…

Б.В. Помните, в «Полудне» глава «Свечи перед пультом», где умирающему академику Окада Званцев и Акико везут какую-то необычайно важную информацию, которую он ждал всю жизнь? Что же это была за информация?

С.Е. Очень хочется заглянуть по ту сторону экрана?

Б.С. Совершенно законное желание. Обычно Стругацкие ничего зря не пишут, и наверняка мы что-то имели в виду. Но вот что – я уже не помню…

С.Е. У меня из «Полудня» самое сильное впечатление осталось от «наставничества». От такого подхода к воспитанию! Двадцать лет не перечитывал, честно признаюсь – но эта мысль «внутри» так и сидит.

Б.С. Это вообще наш «конек»: создание Теории Педагогики. К сожалению, мы так ничего толком и не придумали, кроме идеи об Учителях – что воспитание детей надо передавать из рук родителей (ничего в воспитании не смыслящих) в руки профессионалов. Нам эта идея кажется вполне очевидной, но на нас за это очень многие нападали! И то, что главным в воспитании является – найти скрытый талант человека, дать ему дорогу.

Б.В. А если это злой талант?

Б.С. Тут много возражений, и они вполне резонны. Злой талант – опасен, а талант ненужный – что с ним делать?

С.Е. Вы действительно отстаиваете позицию, что образование – всегда благо? В «Острове» Гай говорит, что знание – как автомат, еще стрельнет не туда… Это ведь подавляющая точка зрения в сегодняшнем мире, что знание всем давать опасно!

Б.С. Мне кажется, что из общественного мнения «опасность» знания все-таки уже ушла. И это очень отрадно.

Запись и обработка Бориса Вишневского,

июнь 1993 года

Не публиковалось