К. Соколоверова «Свет как элемент жизненной среды» профессора Юрова

К. Соколоверова

«Свет как элемент жизненной среды» профессора Юрова

К сожалению, своего прадедушку, Сергея Гавриловича Юрова, я видела только один раз в детстве, когда мне было года два или три, да и то мельком. Зато я слышала о нем много рассказов от своей бабушки, его дочери, воспоминаний ее друзей, и благодаря этому у меня сложилось свое впечатление о том, каким человеком был мой прадед: добрым, мудрым, отзывчивым, любящим своих близких. С разрешения бабушки, Елены Сергеевны Юровой, воспользуюсь некоторыми сведениями из написанного ею очерка, посвященного жизни моего прадеда.

Сергей Гаврилович Юров, 1960

Сергей Гаврилович Юров родился 15 августа 1915 года в Москве в семье инженера-электрика Гавриила Федоровича Юрова и Марии Павловны (урожденной Любимовой). После работы на строительстве Амурской железной дороги (1912–1913) Юровы переехали в Москву, где Гавриил Федорович получил место на железной дороге и большую квартиру. Здесь и появился на свет Сережа Юров. Во время Гражданской войны Гавриила Федоровича направили руководить ремонтом железнодорожных путей, которые белые взрывали, отступая на восток. Неизвестно, взяли ли они с собой маленького сына или оставили его с бабушкой и тетей в Вязниках, но, вернувшись в Москву, Мария Павловна побоялась въезжать с маленьким ребенком в свою бывшую, насквозь промерзшую квартиру, и Юровы поселились на Покровке (с 1939 по 1992 год она называлась ул. Чернышевского) в громадной коммунальной, но зато давно обжитой квартире. Дворовые развлечения маленького Сережу не очень привлекали: в детстве он увлекался химией и физикой, заведя у себя дома целую лабораторию. Очень много читал, сохранив до преклонных лет эту страсть и особую любовь к литературе Средних веков: Тристан и Изольда, рыцари короля Артура, Роланд и его друг Оливье, герои скандинавских саг были его любимыми персонажами. Кроме того, он очень серьезно занимался спортом, мечтая стать когда-нибудь знаменитым бегуном. Однако из-за слишком большого роста (1 м 96 см) с этими мечтами пришлось расстаться.

Большие проблемы возникли и с получением высшего образования, т. к. он, как происходящий из классово чуждой семьи, не имел права поступить в институт и вынужден был сначала окончить ФЗУ, а потом отработать какое-то время слесарем на заводе. Только заработав свой рабочий стаж, Сергей Юров, теперь уже настоящий пролетарий, смог поступить в Московский энергетический институт (МЭИ). Учился он хорошо, несмотря на то что его интересовало слишком многое: литература, театр, спорт. В институте он очень серьезно увлекся альпинизмом и принимал участие в достаточно серьезных восхождениях.

Мария Павловна и Гавриил Федорович Юровы, 1913

Сережа Юров, 1918

В МЭИ он познакомился с молоденькой преподавательницей немецкого языка Верой Матвеевной Миримовой и сохранил очарование первой встречи на всю оставшуюся жизнь. Они поженились в 1938 году, а в 1939 на свет появилась их дочь — Лена, моя бабушка. В этом же году Сергей Гаврилович во время очередного восхождения упал в горную расщелину и сломал себе ногу. Два дня его спускали с гор, потом сделали неудачную операцию в Нальчике и, в конце концов, привезли в Москву в институт Склифосовского. Вопрос стоял об ампутации, но потом благодаря самоотверженным заботам женщины-врача ногу удалось спасти. Из больницы его выписали на костылях, сказав, что ими придется пользоваться всю жизнь. Обладая необыкновенной силой воли, Сергей Гаврилович принялся разрабатывать больную ногу. Превозмогая боль, он занимался физическими упражнениями, все увеличивая нагрузку, и каждый день ходил пешком с Покровки на работу в Лефортово и обратно. В результате он остался на всю жизнь хромым, но уже после войны добился того, что смог ходить без палки и даже кататься на лыжах.

Няня Ксения Федоровна и Сережа Юров

Сережа Юров, 1926

В 1939 году С. Г. Юров с отличием окончил МЭИ. Еще до окончания института, в 1938 году, он начал работать техником во Всесоюзном электротехническом институте (ВЭИ), через год был переведен на должность инженера, в 1942 году стал научным сотрудником, а в 1943-м — после защиты кандидатской диссертации — старшим научным сотрудником.

Работы С. Г. Юрова во время войны носили сугубо закрытый характер и были связаны с «проблемой светомаскировки». С 1945 года С. Г. Юров параллельно со своей основной работой начинает преподавательскую деятельность в МЭИ. В конце 1940-х — начале 1950-х годов основные усилия С. Г. Юрова направлены на выделение светотехники в самостоятельную научную дисциплину и организацию светотехнического института. Приказ об организации ВНИСИ (Всесоюзного научно-исследовательского светотехнического института) датирован 10.10.51. Через 2,5 года С. Г. Юров становится заместителем директора института по научной части. Назначение беспартийного специалиста на руководящую должность было совершенно не типичным для этого времени.

После ухода с поста зам. директора в 1969 году, С. Г. Юров становится инициатором и руководителем новой научно-технической программы «Свет как элемент жизненной среды человека».

В 1962 году началось семейное увлечение — коллекционирование старинных работ из бисера. Кроме собирательства, все члены семьи заинтересовались соответствующей литературой, стали выписывать все, что имело какое-то отношение к этой тематике. В четыре руки эта деятельность развивалась достаточно успешно. В результате в 1988 году появилась первая большая статья о бисере, посвященная семейной коллекции («Панорама искусств», № 11). К сожалению, книгу моей бабушки «Старинные русские работы из бисера», вышедшую в 1995 году и посвященную ее родителям, Сергей Гаврилович уже не увидел. Он умер 9 июня 1993 года после тяжелой болезни, постепенно развившейся в течение двадцати лет. И только его близкие люди могли в достаточной мере оценить то удивительное мужество и благородство, которые он проявил в течение этого времени.

Вера Матвеевна Миримова, 1936

Репихово, 1940

Эти качества не оставляли моего прадедушку и в тяжелые годы войны. Начало войны застало семью Юровых в Москве. Вскоре после этого дочку вместе с мамой Сергея Гавриловича отправили в Вязники, а Сергей Гаврилович с женой остались в Москве до ноября. Там они пережили тяжелые октябрьские дни, когда судьба Москвы висела на волоске, а потом вместе с ВЭИ отправились в эвакуацию в Свердловск. По дороге не без труда удалось захватить дочку и маму. Уже в пути узнали, что в Свердловске жилье для всех найти не удастся, поэтому на семейном совете было решено оставить семью в Красноуфимске, а Сергею Гавриловичу ехать дальше в Свердловск. В Свердловске жилья действительно не оказалось, и ему пришлось все время, почти полтора года, жить в лаборатории. Ночевал он на сдвинутых столах, естественно, очень много работал и необыкновенно много читал.

На военных сборах, 1936

Свои дневники Сергей Гаврилович начал писать в 1941 году, но первая тетрадь, к сожалению, потерялась по дороге в эвакуацию. Оставшаяся часть охватывает период с 1942 по 1948 год. В них он вел достаточно регулярные записи о положении на фронте и в мире, о событиях личной жизни и прочитанных книгах. Сведения об обстановке на фронтах и международном положении он черпал, естественно, из общедоступных источников информации: газет, радио и докладов приезжавших с фронта политработников. Тем не менее интересна интерпретация этой информации непосредственным свидетелем событий. Все же наибольшее внимание привлекают бытовые зарисовки, свидетельства очевидцев, разговоры простых людей и даже распространявшиеся тогда слухи. Как явствует из его дневников, с 1942-го по 1948-й были прочитаны более пятисот книг, причем все эти книги не бегло просмотрены и даже не просто прочитаны, а снабжены развернутыми аннотациями, иногда выписаны показавшиеся интересными цитаты, иногда особенно полюбившиеся стихотворения. Удивителен и диапазон по тематике: книги по физике и технике, история современности и Средних веков, европейские и восточные легенды и саги, поэзия и, разумеется, художественная литература, занимавшая, правда, отнюдь не главное место в этом списке. Останавливает внимание и другая особенность этих дневников: за шесть лет практически непрерывных записей в них ни разу не встречается отрицательной характеристики кого-либо из окружавших его людей.

Наиболее интересными представляются записи, сделанные во время командировки на Западный фронт, сохранив — шиеся в маленькой записной книжке, помеченной «Западный фронт. Ноябрь 1943 г. Ноябрь 1944 г.». В ней можно найти и заметки о разговорах с местным населением, только что пережившим оккупацию, и рассказы о партизанских отрядах, и частушки, и тексты любимых песен военных лет. Но особенно привлекают внимание записки о командировке в Германию в июне — августе 1945 года, когда С. Г. Юрову и его другу Ефиму Самойловичу Ратнеру было поручено вывезти оборудование завода Цейса в Йене. Там можно найти описание путешествия на попутных машинах через Западную Польшу, Берлин и Восточную Германию, красочные зарисовки положения на дорогах, записи разговоров со случайными попутчиками и известным физиком Ромпе, а также многое другое. Очень рада возможности привести здесь выдержки из дневников моего прадеда и поделиться с читателями, в том числе с моими сверстниками-студентами, интересными свидетельствами той далекой военной поры.

Первая запись в дневнике датирована 17 марта 1942 года:

17 марта 42 г. Свердловск. 9 месяцев войны. С 15 января живу один в Свердловске, семья в Красноуфимске, где Вера работает в Харьковском механикомашиностроительном институте. Решил снова вести записки, которые начал в Москве в начале 41 года. Первая тетрадь пропала при эвакуации… <В ней> были записи о войне, но ведь сейчас если и стоит что записывать, так это слухи для того, чтобы потом сравнить с действительным положением дел (если таковое вообще когда-либо будет выяснено до конца). <…>

Елена Юрова, Каргополь, 1956

20 марта 42 г. Земля полна слухами. Все говорят о взятии нашими войсками разных городов. Харьковы, Мариуполи, Курски, Орлы, Ржевы ежедневно сыплются как из рога изобилия. Официальные военные докладчики не только называют эти города, но чуть ли не клянутся, что к 1 мая мы будем у немецких границ, что при взятии (вторичном) Феодосии немцы положили 200 000 (!) и т. д. В действительности, кажется, наши войска полуокружили Харьков (заняли Мерефу), от Ростова-на-Дону фронт находится в 60 км. Возможно, что взяты Ржев и Великие Луки. Занято какое-то селение в 60–70 км к северу от Бердянска. Таганрог не взят безусловно. Сводки стали появляться в духе: «существенных изменений не произошло», однако громадное большинство уверено в окончании войны в этом году. Из Ростова приехал один знакомый знакомого и рассказывает, что жизнь там кипит, на рынке все есть, цены несравненно дешевле, чем здесь, попытки немцев многочисленны, вялы и неумелы. Наши резервы, по-видимому, действительно громадны. Даже здесь, в глубоком тылу, все военные прекрасно одеты. В победе никто не сомневается ни на йоту. Я же, учитывая опыт Первой войны, сомневаюсь в том, что победа придет в этом году. Помня Версаль, немцы проявят еще большие чудеса выдержки, изворотливости, отчаянья и подлости, чем это было в 17–18 годах. Вряд ли на этот раз удастся добиться победы, не вступив в пределы Германии, как это было в восемнадцатом году.

На конференции в Ленинграде, 1974

Пишу эти записки и вспоминаю милую синюю тетрадь, в которой я их писал год тому назад. Эта тетрадь мне как-то не по душе. Или бумага и чернила плохие?

3 мая 1942 г. Сегодня воскресенье. Ночевал, по обыкновению, в лаборатории и сейчас сижу один, читаю «Гамлета». Первое мая, конечно, принесло нам целую серию сверхоптимистических докладов. Был доклад Александрова. Основные идеи две: 1. Можем ли мы один на один справиться с Германией? 2. Возможности создания второго фронта в Европе. По первому вопросу: год назад немецкая армия была значительно сильнее нашей, и все-таки, несмотря на внезапность, она не поставила нас на колени. Теперь она весьма ослаблена (только с 6 декабря она потеряла 10 убитыми), а наша стала несравненно сильнее. Отсюда вывод: да, может. По второму вопросу: Англия сейчас имеет примерно 6-миллионную армию и колоссальный воздушный флот. Для обороны островов достаточно 2 миллиона, следовательно, эти силы придерживаются и накопляются для нанесения удара. По его мнению, этот удар будет в мае.

Второй доклад одного полкового комиссара, который утверждал, что основные узлы сопротивления немцев: Ржев — Вязьма, Брянск, Харьков, Орел, Таганрог, Мариуполь, окружены К. А. <Красной армией. — К. С.> и могли бы быть взяты давно лобовым ударом. Однако наше командование, учитывая катастрофичность положения немцев в этих районах, не идет на лобовой удар во избежание больших потерь и выжидает более удобного момента. После взятия этих пунктов К. А. одним броском продвинется до старых границ.

Я бы не стал придавать особенно большого значения всем этим высказываниям, если бы не первомайский приказ Сталина, поразивший меня необыкновенно. Этот человек, вся жизнь которого прошла под флагом антидемагогичности, заявляет (приказывает «всей Красной армии»), что 1942 год будет годом окончательного разгрома немцев. Заявляет на весь мир! Уж если он говорит так, значит, есть основания, есть твердая в этом уверенность.

С. Г. Юров, 1941

Есть и еще доказательства нашего хорошего и твердого положения на фронтах: в частности, высказывания некоторых польских деятелей по поводу Вильно и Львова («были, есть и будут») и т. д.

И наконец, что должна означать эта массовая реэвакуация учреждений в Москву сейчас, накануне пресловутого «весеннего наступления» немецкой армии? Безусловно, это также является признаком для нас положительным. <…>

9 июня. Ну, скоро, кажется, ехать в Москву. Предложено сдать фотокарточки, анкеты и автобиографии. Правда, когда точно ехать, сказать пока нельзя, но, думаю, что в течение месяца тронемся. Странное чувство испытываешь, возвращаясь в Москву. Хочется домой, там папа, свои комнаты, кровать (последние 5 месяцев сплю на столах), но тут остаются Вера, дочка, мама. Правда, и до сих пор мы жили на расстоянии 200 км друг от друга, но ведь 200 — это не 1500! Приехало из Москвы наше начальство. Там сейчас стало очень хорошо. Тревог и тем более бомбардировок совершенно нет. Военные расценивают положение весьма оптимистически: окончательный разгром немцев — вопрос ближайших трех месяцев. До переезда в Москву съезжу в Красноуфимск повидаться со своими. <…>

Сергей Гаврилович Юров, 1967

11 июля. Немцы жмут на Воронеж и южнее. Мы оставили Ст. Оскол, Россошь и еще что-то. Прав я был, когда писал, что теперь основные бои разыгрываются на юге — за нефть. В Египте немцы, кажется, остановлены примерно в 150 км от Александрии, и эти англичанцы утверждают, что теперь песенка Роммеля спета. О втором фронте, конечно, ни слуху ни духу.

Когда ехать в Москву, не знаю. В Красноуфимск директор тоже не пускает, что, конечно, весьма отражается на моем настроении. Ну да ничего, может быть, завтра уговорю его отпустить меня на неск. дней. Тогда поеду с машиной в ночь с 13-го на 14-е.

14 июля. Увы! Ни в какой Красноуфимск я не поехал, а сижу себе в Свердловске, и сколько еще времени сидеть буду, не знаю. Страшно хочется повидаться с семьей, но ничего не мог сделать. Пришлось пока остаться здесь. Немцы отчаянно рвутся вперед, окружая с юга Воронеж, рвутся на Волгу, бомбят Астрахань (оттуда было письмо), Горький. Почти ежедневно газеты сообщают об оставлении нашими войсками какого-либо пункта, а то и двух. Настроение у всех не то что кислое (прошлый год нас приучил к горьким известиям), но все-таки несколько растерянное. Ходят слухи, что въезд в Москву до особого распоряжения воспрещен… В передовой «Правды» от 13-го снова появились слова об угрозе важнейшим жизненным центрам нашей родины и о нависшей над ней опасности. А некоторые местные руководители продолжают говорить о разгроме врага в 1942 г. <…>

31.07. Приехала из Красноуфимска Вера, и поэтому мои литературно-хронологические занятия были в корне прерваны.

На другой день после сообщения об оставлении нашими войсками Ростова бои были уже южнее и юго-западнее Клетской. Как немцы ухитрились прыгнуть через Дон, ничего не известно. Настроение немного пришибленное неожиданностью, но «нам не привыкать!». <…>

14.08. Холодно. На днях Вера уезжает обратно. Я собираюсь съездить на несколько дней в Красноуфимск и после этих последних дней в Москву. На сколько времени я еду, когда увижусь опять с теми, ради которых, может быть, только и жить-то стоит, не знаю. Быть может, год. Бросить Лену на год, увидеть ее в последний раз и расстаться. Тяжелая вещь расставание. Легче прожить месяц в разлуке, чем расставаться 20 минут. Но ехать в Москву надо. Там сейчас жизнь, работа, а тут по нашим делам наступило затишье. Хочу сдать пару экзаменов и защищать диссертацию. Получится ли, не знаю, но хочу попробовать. Об одном только не хочется думать — об надвигающейся одинокой зиме.

3.09.42. С 20 по 31 августа был в Красноуфимске. Впечатление такое, что в последний раз виделся и жил со всеми, а теперь покинул их одних, беспомощных, в общем, женщин. Но какие это были 10 дней. Это было лучше, чем отпуск. Основную часть времени я проводил дома, потому что на заводе делать мне было нечего (личное мое участие не ускорило бы выполнение заказа). Заготовил 8 м³ дров. Ходили с мамой, Верой и Леной в лес, собирать топливо для таганка. Единственное, что я не сделал, — это не перевез дрова из леса. Много раз пытался найти лошадей, но безуспешно. Сегодня говорил с Верой по телефону, и она сказала мне, что дрова до сих пор не вывезены, дороги из-за плохой погоды развезло, и все попытки преодолеть эту трудность оканчиваются неудачей. Один раз Вера нашла три подводы, которые поехали в лес, нагрузились, проехали 20 шагов, после чего одна из них перевернулась. Тогда со всех подвод дрова были сброшены и остались валяться на дороге, возчики отказались ехать, и Вере пришлось одной возвращаться в 12 часов ночи домой. Когда я думаю об этом, в груди образуется какая-то пустота, горло стискивается ужасной горечью. Рассказать об этом чувстве нельзя, думать об этом мучительно донельзя.

11.09.42. Вчера в «Уральском рабочем» прочел сообщение Совинформбюро о наших и немецких потерях с 1 мая по 31 августа. Немцы сообщ., что мы потеряли (уничтожены) «56 дивизий и 36 бригад». Наши сообщения гласят, что мы понесли значительные потери в 42 дивизиях и 25 бригадах, в том числе 14 танковых, а немцы полностью разгромленными потеряли 73 дивизии (уничтожено более 70 % боевого состава) и в 21 дивизии уничтожено от 40 до 50 %.

В «Правде» от 9 сентября сообщается, что автоматчик имярек перегрыз немцу горло.

Только что говорил с Верой по телефону. Она перевезла 4 м³ дров, но получила ангину. Настроение у нее все же продолжает внушать мне серьезные опасения. Надеюсь на то, что, когда она справится с дровами и картошкой, оно немного улучшится. Как тяжело сидеть от них в 225 км и не иметь возможности помочь, но еще тяжелее уезжать в такую даль, как Москва.

13.09.42. Новороссийск сдан. У Моздока немцы топчутся на месте. Бои в районе Синявина. О втором фронте перестали писать даже в газетах. Линия фронта Гжатск — Ржев, очевидно, не прорвана. Чем окончилось сражение на окраинах Ржева, неизвестно, но безусловно Ржев не взят. Да! Война — это война. Настроение равнодушное. Хочется делать что-либо непосредственно для фронта, а приходится заниматься вопросами более или менее проблематичными. Хоть бы скорее в Москву. Надоела неопределенность положения.

18.09. Время летит, как нахлестанное. Вчера было сообщение о боях на северозападных окраинах Сталинграда. О боях в районе Синявино опять ни слова. Южнее Воронежа немцы несколько дней тому назад начали наступление с целью отбросить наши части за реку, но результаты этого наступления пока неизвестны. На Западном фронте одни эпизоды.

Числа 21–22 сентября собираюсь ехать в Москву. Папа написал в Красноуфимск, что ему прислали штраф в 200 р. За нарушение правил светомаскировки (очевидно, это случилось во время объявления тревоги), но он не удосужился заплатить, и его теперь отдают под суд. Меня эта история почему-то волнует. Пару дней назад случилось событие, которое в другое время было бы воспринято со значительно большей радостью, чем теперь: я переведен из инженеров в научные сотрудники с увеличением оклада с 650 до 900 руб. Однако мы живем в такое равнодушно-грустное время, что этот факт не произвел на меня должного впечатления.

В Красноуфимске тяжело: у М. О. <Матвей Осипович Миримов, отец жены. — К. С.> водянка, и он, наверное, умрет. Сейчас жду Вериного звонка…

21.09. Сегодня говорил с Верой. У них все по-прежнему. Папе суд присудил заплатить, но он подал в какую-то высшую инстанцию и уж теперь, наверное, будет судиться два года. Однако все это меня успокоило: все эти дни я ходил под впечатлением всяких тяжелых мыслей… Только сейчас пришла телеграмма о немедленном выезде в Москву.

1.10. Уже 6 дней живу в Москве. Времени на писание, конечно, нет, и поэтому приходится отмечать лишь самое основное, что бросается в глаза. Город обращает внимание своей чистотой и подтянутостью. Все оделись в свои лучшие платья, потому что второстепенные туалеты у всех пришли в изрядную ветхость. Запах духов и одеколона носится в воздухе… Никаких или почти никаких повреждений не заметно, хотя там, где они есть, совершенно ясно видно, что их не старались замазать. Много милиционеров с винтовками и без них. Много женщин в военной форме — зенитчицы, прожектористы, войска связи и т. д. С продуктовым снабжением в Москве хуже, чем в Свердловске, но ненамного. Весьма жесткая карточная система. Плановость снабжения доходит до того, что, кроме положенных 5 г соли на блюдо, соль на стол не подается.

Бои за Сталинград в полном разгаре. Сражение идет на улицах города, и только сегодня было сообщение, что немцы опять несколько потеснили наши войска. У Моздока боевая стабилизация.

7.10.42. <…> На фронте все тот же Моздок и Сталинград. Толком положение в Сталинграде представить трудно, но, по всей вероятности, там делается такое, чего не было еще в эту войну. Уже от нескольких лиц слышал о родственниках и друзьях, раненных под Сталинградом. В районе Моздока немцы весьма медленно, но все же продвигаются вперед. Правда, это продвижение, очевидно, измеряется единицами километров.

Проезжая из Свердловска в Москву, наблюдал, что в поле не осталось неубранным ни одного клочка и буквально вдоль всего полотна выложены громадные поленницы дров: ж. д. переходит на дрова. <…>

14.10. Изменение к лучшему на фронтах очевидно. Это, правда, пока очень не резкое изменение, но бесспорное. В районе Моздока в сводках прямо говорится об активных действиях. В Сталинграде отбиты все атаки, и в некоторых местах враг потеснен. Теперь наши части ведут активные действия не только на сев. — зап., но и на юге от Сталинграда.

16.10. Сегодня годовщина Великой Московской Суеты и Драпа. Действительно, вспоминая этот день в 41 г., чувствуешь разницу между теперешней уверенностью и тогдашним метанием.

Дня 2–3 назад началось новое наступление на Сталинград, причем «Кр. звезда» квалифицирует его как последнее, на которое немцы способны. Если его Сталинград выдержит, тогда битва за него выиграна. Было сообщение, что с утра до 5 ч. вечера на одном из участков фронта шириной 1,5 км было зарегистрировано 1500 самолетов. Невероятная цифра!

22.10. Бои за Сталинград продолжаются. Был небольшой перерыв, а сейчас немец опять жмет, захватывая понемногу дома и улицы. Сталинград сейчас — это узкая полоса земли длиной в 50–60 км на правом берегу Волги.

27.10.42. Через 3 дня еду на месяц-полтора в Свердловск. Доволен тем, что увижу своих и немного отъемся… За последние несколько дней купил много книг по истории, в частности «Новую историю колониальных и зависимых стран», «Историю Рима» Сергеева в 2 томах, «Историю СССР» (первый том), «Историю Древней Греции», «Русские поэмы» (антология от Пушкина до Лермонтова).

В Сталинграде немцы жмут, но наши продолжают упорно держаться, и мне кажется, что исход битвы за Сталинград начинает склоняться в нашу пользу. Соскучился по дочке. Очень хочется повидать ее и поболтать с ней немного (приходится желать немногого, потому что много все равно не выйдет). Впереди, очевидно, довольно тяжелая зима. Ходят очень редкие и робкие слухи о коренном переломе в положении на фронтах, но пока никаких фактических данных, указывающих на это, нет!

31.10. Последние дни бои в районе Нальчика (оказывается, Нальчик еще наш!), в районе Сталинграда и с.-в. Туапсе. На последнем направлении впечатление такое, что наступаем мы. Говорится о «взломе рубежей», «окружении немецких гарнизонов» и т. д. В Сталинграде, очевидно, продолжается ад кромешный. Дивизии наступают на узеньких полосках, продвигаются на 50 — 100 м вперед, теряют тысячи убитыми, десятки танков, сотни автомашин и т. д. Но Сталинград держится и, мне думается, выдержит. <…>

9.11.42. Красноуфимск. Холодно и очень мало снега. Наши живут по-старому. Завтра выезжаю в Свердловск, где буду работать месяца полтора.

На фронтах все то же: Сталинград, ю.-в. Нальчика и вроде активных действий с.-в. Туапсе.

Твердо решил за эти 1,5–2 месяца подготовить хотя бы вчерне диссертацию…

10.11. В поезде Красноуфимск — Свердловск. Вчера было сообщение по радио о высадке американского десанта в Алжире и прав. «Виши» около Касабланки. «Виши» сообщает о больших потерях французов. Де Голль обратился к народам Алжира и Туниса с соответствующим воззванием, и из Лондона сообщают о ряде восстаний в этих странах, направляемых против правительства «Виши». Интересная комбинация для Роммеля. (Но не веселая.)

13.11. Свердловск. Сегодня меня оштрафовали на 100 р. «за нарушение правил воинского учета», приняли на этот самый учет, и вот я уже свердловец. Живу по-прежнему в институте. Кормят хорошо, но настроение у меня довольно поганое. Какая-то тоска, не имеющая никаких внешних причин, но грызущая меня весьма основательно. Очень не хотелось уезжать из Красноуфимска. Такое впечатление было, что покидаешь их там на долгие годы. Ну, правда сегодня стало немного полегче, но об окончательном избавлении от этого мерзкого состояния говорить еще рано.

Немцы в Сталинграде повели наступление по всему фронту, но только в одном месте продвинулись на 200 м, тогда как мы, контратакуя их, в другом пункте продвинулись на 400 м. В районе Моздока и Нальчика продолжается нечто вроде активных действий с нашей стороны, причем где-то около Моздока захвачено несколько населенных пунктов. Англичане и американцы развоевались в Сев. Африке, захватили в плен несколько итальянских дивизий, более 1000 орудий и т. д. Очевидно, немцев и итальянцев на сей раз из Африки попрут. Немецкие войска вступили на неоккупированную Францию и собираются занять побережье Средиземного моря. Дарлан сдался.

14.11. Тобрук взяли (который раз!). Немцы в Африке кончаются.

20.11. Кончаются, но еще не кончились. Настолько не кончились, что всеми силами и средствами перебрасывают подкрепления в Тунис. Вот этого я уже никак не ожидал. Думалось, что они используют все транспортные возможности, чтобы драпануть, а они уже перевезли в Тунис 10 000 и танки (штук 200) и орудия. На совесть воюют! На днях выступал Черчилль с известиями о победе в Африке, причем это было сладкой пилюлей к ложке горького лекарства в виде отказа от намерения создать второй фронт в 1942 г. Конечно, он всячески превозносил русских и Сталина. Мне почему-то кажется, что это маневр с целью снять часть немецких сил. Это, конечно, весьма глупо с моей стороны. На фронте процесс стабилизации. Под Нальчиком и Туапсе — активные действия. На подступах к Орджоникидзе — разгром нескольких немецких частей (в последний час), захват 150 танков (а может, и 250) и все такое.

29.11.42. Несколько дней тому назад получили известия о наступлении наших войск под Сталинградом. Наступление продолжается. Немцы под Сталинградом после занятия нашими войсками Громославки лишены всех железных и шоссейных дорог. Захвачено 60 с лишним тысяч пленных, около 1500 исправных и неисправных танков, десятки тысяч вагонов, около 2000 орудий и т. д. Не успели отзвучать «В последний час», посвященные Сталинграду, как сегодня сообщили о Ржеве, Великих Луках и дальнейшем нашем продвижении на Вязьму и Невель. Завтра будут газеты, из которых можно будет узнать подробности.

Немцы оккупировали Тулон, и французы потопили свой флот. Бои между Бизертой и Тунисом. Остальная территория Туниса под контролем союзников. Грандиозные, исторические дни. <…>

6.12.42. Последние 3 недели я много работаю над диссертацией. Не знаю, даст ли эта работа что-либо полезное для «науки», но меня она научила многому. До сих пор я не работал с книгой, не работал головой, и мне все казалось, что моя голова вообще не может работать толком, что я так и останусь до конца дней своих слесарем-экспериментатором без всяких теоретических запросов. Теперь я понял, что все зависит от организации самого себя, своего труда и времени, своих интересов и мыслей. При надлежащей постановке дела даже из такой посредственной головы, как моя, можно выжать нечто интересное, если не для других, то хоть для самого себя. У меня раньше не было системы, не было тенденциозности и сосредоточенности, я всегда интересовался чем-то другим, а в результате не интересовался ничем и ничего не знал толком и по-хорошему. Лень мысли и поверхностность — вот мои спутники верные и неизменные. Действительно, изобразить антиквара в букинистическом магазине, процитировать пару строф из мало известного стиха — это, в конце концов, грех не велик. Но не специализироваться, не интересоваться по-настоящему тем, что делаешь, — это преступление. Я не могу с моими весьма посредственными данными позволить себе роскошь быть неорганизованным, непедантичным. Только это, облеченное в рамку жесткой системы, может дать мне спокойную уверенность, что я не даром ем хлеб своей родины (высокопарность тоже принадлежит к числу моих, впрочем не самых больших, грехов).

Вчера сдал на отлично кандидатский экзамен по физической оптике. Принимали Фабрикант и Вульфсон. Валентин Александрович <Фабрикант. — К. С.> — чудный человек, и работать с ним я почел бы за большое счастье.

Сегодня воскресенье. Я, по обыкновению, провел весь день в институте. Сидел и читал «Физику моря» Шулейкина. Воскресенья я провожу в полном одиночестве у себя в лаборатории (в которой я сейчас и живу). Это приятное времяпрепровождение. Тихо, ты один… «И ничто души не потревожит» <…>

29.12. Никогда еще, кажется, не было у меня такого мутно-мерзкого настроения, как сегодня. Я сижу в Свердловске уже около двух месяцев, провожу испытания никуда не годной аппаратуры, негодной и принципиально, и в смысле своего выполнения. Из Москвы все время получаю телеграммы с угрозами выговора и т. д., но того, что действительно нужно в данном случае, т. е. приезда одного из руководителей всей работы, мне, очевидно, не дождаться… Диссертация за последнее время подвигается хуже. То ли я выдыхаюсь, то ли уже дело идет к концу, не знаю! Сидя за городом, почти дописал раздел «Прохождение излучения сквозь атмосферу», но приехал сюда, и опять мне многое не нравится.

Получил письмо от Веры. Если бы я мог описать, как стремлюсь я с ними увидеться и чего я ни готов сделать (и не делаю), чтобы хоть немного облегчить их жизнь!

30.12. Сегодня не намного лучше… опять невозможность лечь вовремя спать из-за того, что люди предпочитают по-дурацки проводить время (сегодня у нас вечер хороший в первой половине и глупый во второй). Сейчас уже около двух часов ночи, а за стеной слышится баян и говор, и повизгиванья целой компании молодых барышень, желающих танцевать и вообще веселиться. Мужчин у них по одному на 10 человек, и вся эта забава напоминает скорее бал овец на бойне, чем веселое времяпрепровождение. Всего несколько раз в жизни приходилось мне присутствовать на подобных вечерах, и, нужно сказать, это были самые скучные, безнадежно загубленные вечера. В общем, «лучше… подавать ананасную воду!» Неприятностей у меня никаких нет, но на душе туман залег и моросит мелкий осенний дождь. О, если бы можно было написать о деградации?.. обо всем плохом, что приходится видеть и переживать! <…>

31.12.42. Грустный Новый год, одинокий и пустой. Сижу один в лаборатории, только что буквально выставил за дверь сопливую (от слова «сопеть») барышню, услаждавшую меня своим присутствием последние дни, и вот остался наедине с моей тетрадкой, которая постепенно становится милой моему сердцу, как близкий и молчаливый друг. С 5 до 10 вечера обедал в столовой «для командировочных» и стоял в магазине за маслом. Тут же по дороге получил хлеб за 5 дней вперед (опять-таки по командировочному удостоверению) и литр красного вина. Последняя ситуация была весьма сложна: раздобыв тут же в магазине пол-литровую бутылку, я получил сначала по одному талону пол-литра, затем по второму талону «давать» вино прекратили и стали «давать» по 30-му. Срочно пришлось раздобыть еще банку (обменяв ее на кальку для завертывания масла) и «получить» вторые пол-литра. Имея на руках 3 буханки хлеба, я не рискнул тащиться «домой» с банкой, а потому часть вина вылил в бутылку, а другую часть выпил тут же с одной знакомой (которая пила не мое вино, а свое, полученное в случайно оказавшийся при ней ковшик). После этой «встречи Нового года» я стал терпеливо дожидаться своей очереди за маслом: сложил буханки на свободный прилавок и стал читать «учебник физики» Милликона и даже решать какие-то задачки. В это время представилась возможность подсунуть карточки другой знакомой, которая и «отоварила» их. Как и полагается, этот акт был произведен «одним весом», т. ч. пришлось ехать в институт, где и была произведена окончательная развеска. Добрались до института весьма благополучно; трамваи ходили, и в них было сравнительно свободно (имея на руках полторы буханки, я смог довольно легко достать деньги на билет). Однако надо объяснить, почему у меня оказалось только полторы буханки. Ну, одну я просто засунул в полевую сумку, а с другой случилось следующее: магазин в такие торжественные часы «выдачи» живет напряженно и своеобразно. Толпа народа у прилавка, играющие у стен и на полу дети, матери и бабушки, которые в это время отбивают свое место в очереди, дающее право на жизнь; и тут же на подоконниках, на кафельном полу, прислонившись спиной к простенкам, отдыхает всякий люд, закусывает, раскуривает махру, приторговывается ко всяким пищевым товарам и т. д. Большей частью это случайно попавшие сюда люди, проезжающие через Свердловск, а не «прикрепленные». Один из таких мужичков подошел ко мне с просьбой «дать ножичка». Отрезав моим ножичком ломтик сыра, оставшийся кусок он согласился обменять на «полбулки» хлеба. Я ему отрезал половину, и он был очень доволен, ибо хлеб на рынке стоит 250 руб., «булка» весом 1400 г (в среднем). Правда, если вы захотите продать хлеб, то для этого не надо ходить на рынок: рискованно (не очень) да и ни к чему. Пойдите вечером к некоторым булочным, и на вас набросятся с предложениями. Продавать лучше женщинам и мальчишкам. Оригинальная новогодняя запись. Через 2–3 минуты будет 24.00 31.12.42. Здравствуй, 1943 год! Будь светлее, и радостней, и чище, чем твой предшественник. Буду надеяться, что именно ты принесешь нам ту великую радость, которую пока страна затаила в глубине своего сердца, но которая вырвется и захлестнет весь мир в тот день, когда газеты напечатают аршинными буквами слово «Победа!». Часы пробили 12! Я встретил Новый год!

1943

1.01.43. Ради праздника разрешено зажигать электричество в частных домах, на площади 5-го года громадная елка, и гудок в телефоне получается сейчас же, как только снимаешь трубку, а не надо ждать по 2–3 минуты. Сегодня опубликованы итоги шестинедельных боев. <…>

7.01.43. Первого января были опубликованы итоги боев, а центральные газеты, кроме того, дали карту с нанесенной линией фронта на юге. Действительно, под Сталинградом немцы находятся в весьма глубоком окружении, которое с тех пор еще окрепло и углубилось. За эти 7 дней взяты Моздок, Нальчик, Прохладная, Баксан и еще целый ряд пунктов.

2.01. Я получил воздушное крещение. Летал ночью на самолете СБ <АНТ-40 (СБ) — скоростной фронтовой бомбардировщик. — К. С.> в течение 1,5 часа. Находился в кабине радиста в страшно неудобной и напряженной позе (при моем росте это не удивительно), но чувствовал себя прекрасно. Настроение мое, несмотря на успехи в работе, продолжает оставаться неважным.

Вчера пришлось вечером идти пешком с Уралмаша во ВТУЗ-городок. Был сильнейший туман, и трамваи не ходили. Нужно сказать, что это был один из самых трудных переходов в моей жизни. К счастью, я познакомился с одним весьма симпатичным «бессарабцем» — инженером-радистом. Он объездил всю Европу, и у него было что порассказать.

С 28 июня 1941 г. он живет в СССР. Рассказывал о теплой встрече Красной армии, о несчастной жизни бессарабских торговцев, о моральном гнете румын, который пересиливал относительно высокий материальный уровень жителей Бессарабии и заставлял даже богатых крестьян (кулаков) ждать с нетерпением прихода «наших», несмотря на то что они знали, что после этого прихода им придется расстаться со своим хозяйством. Особенно произвело впечатление его описание вечной неуверенности в завтрашнем дне и того морального отпечатка, который накладывается этой неуверенностью.

10.01.43. К черту! Последние два месяца я работал изрядно. Провел государственные испытания и в основном написал диссертацию. Сегодня воскресенье. С утра я взялся было за работу, но она упиралась и кричала истошным голосом. Я ее бросил и после часового почти безделья (мелкие хозяйственные дела) решил побеседовать с моим другом — вот этой самой тетрадкой.

У меня сейчас создается впечатление, что недели две тому назад немцы начали отходить с Северного Кавказа. Наши стремительные броски (Моздок и Малгобек, Нальчик и Прохладная), а также наши смутные опровержения каких-то немецких заявлений о выравнивании линии фронта дают основания думать, что я прав. Посмотрим, будущее покажет. Сейчас Информбюро говорит уже о нижнем течении Дона, а не о среднем, как это было несколько дней тому назад. Несмотря на все эти радостные события, мое поганое настроение продолжается: я неплохо питаюсь, но мои интересы деградируют… Память сильно ослабела (все жалуются на это)…

17.01. Состояние мутной апатии. С утра принялся за еду. Ел суп, печеную картошку с маслом, какао с пряниками, сейчас разогреваю венскую булочку, а в голове проплывают лица мамы, Веры, смотрящие на меня с укоризной и завистью. Что со мной? Ведь столько откладывать и копить продуктов для семьи, сколько я это делаю, и вот сейчас, буквально с мучениями, съедаю эту булочку. Ведь ее могла бы съесть Лена! Но желудок так властно потребовал вкусного, что сегодня я пал…

Прошло 3 часа. Они были посвящены приведению в порядок моего посудного хозяйства: заклепывал миску и котелок. Это вещи, без которых теперь не обойдешься. Я был занят делом, и мое настроение улучшилось. Сейчас я нормальный человек. Последние 8 — 10 месяцев я каждое утро занимаюсь гимнастикой. Недавно я проходил воинское переосвидетельствование и был удивлен своим видом: я выгляжу куда более крепким, чем до войны… Собираюсь в Красноуфимск и не знаю, как доеду, набирается столько «гостинцев», что я боюсь всего не дотащить. Веру мне удалось прикрепить к хорошему магазину, т. ч. теперь им будет там неплохо. Только бы они прожили это тяжелое время, не надорвавшись. А надорваться сейчас легко.

Но что делается на фронте. Более 22 дивизий немцев окружены под Сталинградом. Нами взяты Кисловодск, Буденновск, Глубокое.

31.01.43. Сегодня ночью вернулся из Красноуфимска в Свердловск. 23.01.43. Выехал без билета к своим. Простояв в тамбуре 15 часов, доехал, в общем, благополучно. Дочка выглядит хорошо. Мама и Вера несколько хуже. Обе мечтают о Москве… Из Красноуфимска ездил на ст. Чад на стекольный завод. Чад в 40 км от Красноуфимска. Засидевшись в буфете, я прозевал продажу билетов, и опять пришлось ехать зайцем. Приехал поздно ночью, до завода 7 км шел пешком. Была метель, но другого выбора у меня не было, потому что я хотел как можно скорее вернуться в Красноуфимск. Переночевав в избе и закончив заводские дела в один день, я в тот же день был «у себя дома». На фронтах наступление не только продолжается, но и развивается.

17.01. Было сообщение о близкой ликвидации Сталинградской группировки с ультиматумом Паулюсу, подписанным Вороновым и Рокоссовским. 18.01 прорыв блокады Ленинграда. Эта весть произвела на меня сильнейшее впечатление, такое, какого не производила ни одна из наших теперь уже многочисленных побед. Я живо представил себе чувства ленинградцев, стоявших на пороге второй зимы в условиях блокады с ее кошмарами голода и холода. Думаю, что немало было пролито слез радости в эти дни героическими и мужественными ленинградцами. <…>

4.02.43. <…> Наши войска захватили Кунцевскую, Купянск, Красный Лиман. Вчера было опубликовано донесение Воронова и Рокоссовского о ликвидации Сталинградской группировки. Уничтожено и взято в плен 330 000, в том числе 2500 офицеров (пленных) и 24 генерала!

12.02.43. Описать события на фронте невозможно. Каждый день вечером и утром сообщения Информбюро «В последний час!». Каждый день новые города, ж.-д. станции, десятки населенных пунктов. За последнюю неделю Курск, Белгород, Фатеж, Купянск, Чугуев, Лозовая и т. д., и т. д. При ликвидации Сталинградской группы немцы потеряли 330 000, из них 91 000 пленных. Вещь неслыханная в истории войн. <…> Моя личная жизнь все остается такой же. Думал вскоре перебираться в Москву, но «начальство не пускает». Вероятно, придется ехать в марте. Если бы не желание заняться диссертацией, то я был бы даже доволен таким оборотом дела. Но здесь у меня исчерпался весь материал, и делать по диссертации я ничего не могу. Правда, «наукой» я занимаюсь, но не имеющей прямого отношения к диссертации. Недавно разобрался в теории трехгранного зеркала. Работаю не очень много, но напряженно. Часто просыпаюсь по ночам или рано утром и не могу заснуть из-за обдумывания вопросов, связанных с работой. Потом целый день клюешь носом.

14.02.43. Все еще Свердловск. Воскресенье.

Немного весеннее, легкое настроение. Не очень радостное, но и безусловно не меланхолическое. Донбасс полуокружен. Вчера взято Красноармейское, а днем было сообщение, что в этом районе продолжалось продвижение вперед. На весь Донбасс с Ростовом-на-Дону, Мариуполем и т. д. осталась одна-единственная одноколейная дорога через Волноваху. Думаю, что через несколько дней кольцо замкнется. Многие рассчитывают, что к весне К. А. выйдет к Днепру. Поскольку это мнение весьма неопределенное, то комментировать его я не берусь. У Запорожья, правда, это возможно.

Интересно, сколько времени я еще буду сидеть в Свердловске? Правда, мне тут неплохо и с питанием, и с жильем, но все-таки начинает немного надоедать. Хочется к моим книгам и креслу. <…> Весна чувствуется на улице. Как всегда немного распирает грудь, и хочется лететь вдаль (в Красноуфимск, сиречь говоря). <…>

17.02.43. 15.02. сообщили о взятии Ростова-на-Дону и Ворошиловграда, сегодня ночью Информбюро сообщило о занятии нашими войсками Харькова (не считая еще многих, более «мелких» пунктов).

21.02. Заняты Мерефа, Люботин и Обоянь (вчера). Полностью очищена дорога Харьков — Курск. Сегодня сообщили о взятии Павлограда — факт, имеющий первостепенное значение. Сейчас речь идет о полном отсечении Крыма и Донбасса. Впрочем, последний в основном уже освобожден. Интересно, что будет к 25-й годовщине Красной армии?

Сегодня воскресенье. Сидел почти весь день в лаборатории (я все еще в Свердловске), работать не хотелось, читал тоже как-то апатично. Говорил с мамой по телефону. Они все в Красноуфимске. ХММИ собирается переезжать не то в Харьков (это не шутка), не то еще куда-то. Очевидно, надо перетаскивать наших в Москву. Рановато, конечно, но ничего не поделаешь.

На улице погода прекрасная. Тает понемножку и ветерок весенний!

23.02. Сегодня 25 лет Красной армии. Многие ожидали каких-либо экстренных сообщений Информбюро, но таковых не последовало. Единственно интересное сообщение о взятии Тростянского (или Тростянской). <…>

24.02. Я просто утратил какое-то внутреннее равновесие. Голова к вечеру становится тяжелая, как гиря, да и утром не очень в ней ясно, но все-таки лучше. Я много читаю, но зачастую сосредоточиться на чем-либо просто не в состоянии. Самую простую мысль иной раз ловишь, ловишь, а она все же не дается. Что это? Переутомлением или недоеданием этого не объяснишь: ни того, ни другого нет и в помине… Не отравился ли я ртутью?

<…> Сегодня взяты Сумы, Ахтырка, Лебедянь. Один приятель говорил, что некоторые видные, пожилые военные недоумевают и удивляются. В Африке немцы тряхнули американцев. Прав был Давыдов (математик), когда говорил, что «немцы — сволочь, но гениальная сволочь». Действительно, они да мы — вот и все, кто умеет воевать, а американцы и англичанцы белоручки и засранцы. Без души воюют, без злости и самозабвения. Слишком много интеллигентского скептицизма и маниловщины у этих велеречивых хитрецов с неоднократно битой мордой. Выигрывают потенциалом, весом, а не порывом.

25.02. Сегодня пришел вызов в Москву! Кончилось мирное, сытое и теплое житье, начинается кутерьма и столпотворение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.