Некоторые замечания о «Замке» Кафки

Некоторые замечания о «Замке» Кафки

«Искушение в деревне» – такие слова есть в дневниках Кафки. Видимо, их можно рассматривать как начало подготовки к крупному роману. В этом романе показана трагедия человека, который хотел жить в деревне среди людей, но не мог пустить корни в чуждой ему среде и найти путь в «замок», являвшийся главным объектом в деревне. Приведенная выше запись в дневнике была сделана в 1914 г., тогда как роман был начат не ранее 1917 г. Атмосфера почти безнадежной изоляции, фатального недоверия и отсутствие понимания со стороны жителей деревни ощущаются на протяжении всего романа. Очень показательна в этом отношении реплика одного из жителей деревни. Он говорит жене: «Я подошел на минуту. Хотелось бы мне знать, зачем этот человек пришел сюда. Его никто не знает. Он бродит здесь непонятно зачем. Надо держать ухо востро!» После чего главный герой отвечает: «Я ищу гостиницу, вот и все. Ваш муж не имеет права так разговаривать со мной и навязывать свое ложное мнение». Немного погодя женщина мягко произнесла: «Он слишком много говорит». Тем не менее ясно, что деревенские жители настороженно относились к чужаку.

Недавно, перечитав этот фрагмент, я подумал о влиянии на роман Кафки «Замок» повести «Бабушка» чешской писательницы Божены Немцовой. Ее влияние на Кафку, насколько я знаю, осталось незамеченным.

Божена Немцова родилась в 1820 г. и скончалась в 1862-м. Ее основное произведение, «Бабушка», – идиллическая повесть, написанная с мастерской простотой, – использовалось в пражских немецких гимназиях как пособие для изучения чешского языка. Там Кафка и ознакомился с замечательной повестью, искренним и правдивым повествованием о деревне у подножия Ресенбирге. Я тоже прочитал эту повесть в школе годом позже и почувствовал к ней такую же любовь.

Интересно, что если одаренная чешская писательница нарисовала картину крестьянской жизни в северо-восточной Богемии, то один крупнейший немецкий писатель дал портрет крестьян из Богемского леса на юго-западе, показал их старые добрые обычаи, народные традиции и религиозные обряды. Я имею в виду Адальберта Штифтера. Возможно, Штифтер и Божена Немцова ничего не знали о творчестве друг друга, хотя были современниками и имели духовное родство, например в любви к уединенным лесным далям. Немцова в своем творчестве и изучении фольклора была пламенным приверженцем оживавшего чешского национализма, что, однако, не мешало ей обожать такие произведения немецких авторов, как «Риттер фон Гейсте» Гучкова, и приводить цитаты из этой книги на немецком языке в своей повести «Бабушка». Австрийские власти считали ее мужа и знакомых опасными революционерами и обращались с ними соответственно. Что касается Штифтера, то он не участвовал в политических сражениях и лишь скромно протестовал против репрессивного режима. Несмотря на все различия, у этих двух писателей, несомненно, есть сходные черты. Оба они ищут возможности жить просто и правильно, в соответствии с духовными принципами.

Особенно Кафка любил письма этой страстной и красивой женщины, имя которой производило огромное впечатление на патриотов и приверженцев чешского языка в Праге. Ее несчастливое замужество, страстная любовь ко всему национальному, нежная забота о детях, восторги и печали, бурная жизнь сильно контрастировали с ее до некоторой степени старомодной манерой писать. Все это вызывало у Кафки понимание и симпатию. Он часто читал мне ее письма, которые, насколько мне известно, не были переведены с чешского языка, хотя они представляют собой важное свидетельство борьбы, происходившей у нее в душе.

Можно сказать, что г-жа Немцова была для Кафки одним из важнейших авторитетов. Кафка был подвержен влиянию и других авторов. Он пишет об этом с признательностью в своих дневниках. Например, он испытывал благодарность к Диккенсу за то, что его «Дэвид Копперфильд» оказал влияние на его роман «Америка». На мой взгляд, он слишком далеко заходил в признании своей «зависимости». В случае с «Замком» он, казалось, не следовал традициям никаких других произведений. Однако некоторые элементы «Замка» удивительно похожи на элементы «Бабушки» – повести, которая произвела на него глубокое впечатление. В своих письмах к Милене он постоянно делает ссылки на автора этой повести.

Простые люди из «Бабушки» Немцовой живут в деревне и не имеют доступа к владельцу замка. В замке говорят по-немецки, а в деревне – по-чешски. Одно это создает отчуждение. Вдобавок герцогиня, которой принадлежит деревня, лишь изредка бывает в замке. Обычно она уезжает в Вену или в Италию. По рассказам бабушки, в ее молодости был эпизод, когда среди изумленного сельского народа появился император Иосиф II. Он возник словно комета из отдаленных миров. Герцогиня, которой принадлежит деревня, – мягкая и просвещенная правительница такого же типа, как и Иосиф II. Но между ней и крестьянами (и здесь аналогия «Замку» Кафки проявляется еще сильнее) стоит зловещая свора слуг, чиновников, эгоистичных, пустых бюрократов. Герцогиня оказалась отрезанной от народа. Вопреки своему желанию, она остается недоступной, неосведомленной. Только главной героине повести, бабушке, удается пройти сквозь препятствия. Она в конечном счете смогла добиться справедливости для преследуемых – то же самое постоянно хочет сделать герой «Замка», но все время не может этого достичь. В повести Немцовой чувствуется вера в торжество «хорошего человека», ее нет у авторов нашего, рожденного кризисом поколения.

В описании персонажей, занимающих положение между крестьянами и владельцами замка, иногда встречается потрясающее сходство. В обоих произведениях деревенские гостиницы находятся в центре общего внимания. В «Бабушке» покой нарушает молодой итальянец, который волочится за красивой дочерью хозяина деревенской гостиницы и делает ей неприличное предложение, в романе Кафки господский слуга ухаживает за Амалией. Примечательно, что у Кафки слуга носит итальянское имя – Сортини, единственное такого рода имя в романе. Курьезным сложностям, связанным с Сортини, было уделено много внимания. Многое станет ясно, если мы сравним этот эпизод с источником его возникновения, а именно с чешским романом. В нем также девушка отвергает грубые домогательства чиновника из замка, но она слишком слаба, чтобы сделать это должным образом; она боится последствий этой истории, репрессий, которые может устроить этот богатый и влиятельный человек. Манера, в которой она излагает суть дела своей бабушке, очень похожа на описание подобного эпизода у Кафки, особенно в самом начале. Процитирую несколько предложений, которые произносит девушка в повести «Бабушка»:

«Вообрази себе, этот итальянец каждый день приходит к нам за пивом. В этом нет ничего дурного, каждый может зайти для этого в гостиницу. Но вместо того, чтобы сидеть за столиком, как подобает приличному человеку, он пристает ко мне. Куда бы я ни пошла, он всюду за мной. Мой отец делает сердитое лицо, но вы его знаете, он добряк, мухи не обидит, он не любит обижать посетителей, особенно если они из замка».

Кажется, что в «Замке» достаточно ясно слышатся те же истины. Это сходство часто встречается на последующих страницах чешской повести. Например, когда Кристель раскаивается в том, что совершила проступок с самыми лучшими намерениями. Или когда она обсуждает попытку подкупить господского слугу: «Это – наша единственная надежда. После того как они услышали его оправдание, они могли бы ему помочь, но часто так бывает, что они слышат и не помогают. Они лишь кратко отвечают, что помочь невозможно, и с этим придется смириться». Не перекликается ли это с важным мотивом романа Кафки, заставляющим трепетать наше сердце при мысли о необъяснимой, непредсказуемой и несговорчивой власти? Это особое мистическое мнение Кафки, которое не чуждо реалистическому творчеству Немцовой. Кафка отметил эту мысль, читая повесть «Бабушка» еще в юношеские годы. Он превратил эту деталь в могучий принцип. В повести Немцовой хозяйка появляется очень редко. В романе Кафки высшего правителя не видно вовсе. В этом различии и заключается особая значительность. Невидимый правитель – нечто большее, чем человек.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.