«ЧИЛИЙСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ»
«ЧИЛИЙСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ»
Итак, то, что многим и, может быть, где-то в душе и ему самому казалось невозможным, свершилось. Альенде — президент республики, товарищ Президент, как он просит называть себя, подчеркивая новый, народный, революционный характер высшей государственной должности. И завоевал он эту должность все-таки путем выборов, избегнув кровопролития, и не танки стояли на следующий день после его водворения в «Ла-Монеду» на площади Конституции, а красочные платформы, с которых выступали певцы и танцоры, радуясь победе народа.
Почему стала возможной эта победа? Перефразируя Маркса, можно было бы сказать, что благодаря «силе слабых», а не «слабости сильных». Рабочий класс Чили, эта основа основ блока Народного единства, показал свою дисциплинированность, стойкость, мужество, сознательность. Он не дал спровоцировать себя за безрассудные выходки. Рабочие партии — социалистическая и коммунистическая — крепили единство, сплачивая вокруг себя союзников, представлявших непролетарские прослойки общества. Чилийская же буржуазия еще раз проявила благоразумие, предпочитая компромисс открытой схватке с левыми силами, в которой она могла потерять все, в том числе и надежду на реванш.
Правда, на крайне правом и на крайне левом фланге были влиятельные группировки, жаждавшие одним махом разрубить гордиев узел власти, решить «кто кого» — буржуазия ли подомнет под себя трудящихся или трудящиеся буржуазию. Однако до сих пор противники Альенде проигрывали один раунд за другим, и теперь, когда он вселился в «Лa-Монеду», им будет во сто крат трудней с ним бороться, чем когда он был просто товарищем Альенде, без магической приставки «президент».
Победа далась ему нелегко. Понадобилось 18 лет борьбы и усилий, чтобы преодолеть расстояние в несколько сот метров от здания конгресса до «Ла-Монеды». Но он это сделал и был счастлив, как бывает счастлив претендент на звание чемпиона, выигравший бой с соблюдением всех правил игры против более мощного, опытного и коварного соперника, выступавшего как фаворит публики.
Ему исполнилось 62 года, для политика — возраст мудрости. Победа точно омолодила его. Физически он чувствовал себя прекрасно. В эти праздничные дни настроение у него было великолепным. Его победа привлекла внимание всего мира, всюду говорили о «чилийском эксперименте», о «чилийском пути к социализму», который открывал новую страницу в истории извечного стремления обездоленных к социальной справедливости, к подлинному равенству и братству. И не только друзья, но и враги признавали теперь, что именно он, Сальвадор Альенде, с его жизненным опытом, уравновешенностью характера, с его знанием всех секретов, тайн и хитросплетений чилийской политики, парламентских процедур и комбинаций, знанием людей, с его любовью к Чили, истинным сыном которой он являлся, именно он, и никто другой, был сегодня на месте в этом видавшем виды здании «Ла-Монеды».
Но вселение в «Ла-Монеду» было лишь началом выполнения той грандиозной задачи, знаменосцем и инструментом которой он стал по воле прогрессивных сил страны. Предстояло изменить облик его родины, освободить ее от оков иностранного капитала, покончить с эксплуатацией человека человеком, дать крестьянам землю, совершить культурные преобразования, превратить Чили в подлинно свободную и независимую республику. Одним словом, следовало совершить революцию, которая открыла бы путь социализму — самому передовому и справедливому строю на земле. И он был готов отдать всего себя этой великой и благородной задаче.
Первым шагом в этом направлении было образование правительства. В него вошли представители всех партий Народного единства — от коммунистов до левых католиков. Это было первое в истории Чили подлинно народное правительство. Оно располагало четкой и ясной программой Народного единства, которую знала вся страна и осуществления которой трудящиеся ждали с нетерпением, а эксплуататоры — со страхом.
Правительство незамедлительно приступило к работе. Дети до 15-летнего возраста получили обещанные бесплатные пол-литра молока. Была повышена заработная плата рабочих и служащих на 34,9 процента в соответствии с ростом стоимости жизни в 1970 году. Правительство повысило и минимальную заработную плату на 66 процентов, стабилизировало плату за газ, электроэнергию, автотранспорт, развернуло широкое жилищное строительство — предусматривалось построить 100 тысяч квартир. Были приняты меры к сокращению безработицы, достигавшей к приходу Альенде к власти 300 тысяч человек. От этих мероприятий больше всего выиграла особо нуждающаяся часть трудящихся.
Альенде отменил более 20 декретов об увеличении цен, изданных предыдущим правительством, установил бесплатное медицинское обслуживание на медпунктах и в больницах. Распорядился, чтобы при строительстве метро в Сантьяго в первую очередь были приняты во внимание нужды районов, заселенных трудящимися. Был создан Национальный экономический совет из представителей профсоюзных и общественных организаций. Раскрыты двери министерств и государственных ведомств для участия в них населения. Правительство стремилось к новому стилю управления страной в тесной связи с массами и с согласия масс.
И все это было достигнуто в течение первых месяцев пребывания Народного единства у власти! Просто поразительно, как много полезного и нужного могло сделать в столь короткий срок правительство, которому действительно были дороги интересы народа. Стоит ли говорить, что в этом была заслуга всех партий, входивших в Народное единство, всех рабочих организаций, поддерживавших правительство. И все же роль самого Альенде в этих преобразованиях, несомненно, велика. В отличие от президентов периода Народного фронта, не говоря уж о Гонсалесе Видела и Фрее, тормозивших, препятствовавших или просто саботировавших осуществление своих же собственных предвыборных обещаний, в лице Сальвадора Альенде Чили впервые обрела президента, который всемерно способствовал, помогал, содействовал мероприятиям, направленным на укрепление независимости страны и на повышение жизненного благосостояния народа.
«Президент на редкость медлительный человек, — писал французский журналист Пьер Камфон в газете «Монд», — но в конечном счете все решает он. Хотя борьба обострилась, противники еще уважают его. Его друзья ценят в нем умение сочетать терпение и властность. Дело в том, что, несмотря на свой добродушный вид, видимо, никогда еще ни один чилийский президент так не заботился о своих прерогативах, как этот социалист, который, ратуя за ограничение чрезмерных полномочий, предоставляемых главе государства конституцией, в то же время искусно играет на склонности чилийцев к президентской форме правления. «Дирижерская палочка в его руке», — признает Генеральный секретарь коммунистической партии Луис Корвалан. Другие говорят, что он умеет манипулировать. Это высказывание о его ловкости не вызывает никаких сомнений в искренности социалистических убеждений человека, чье долгое прошлое сенатора, конечно, пропитало его «радикальным духом III Республики», к которому очень чувствительны французы. Но он очень кстати напомнил в последнее время, что его лучший политический друг — Фидель Кастро. Если и не все преобразования страны обязательно вытекают из его решений, хотя ничто существенное не ускользает от него, именно ему, несмотря ни па что, приписывают чилийцы успехи и провалы первого года народного правления».
Еще 1 декабря 1970 года правительство экспроприировало текстильную фабрику «Бельявиста Томе», находившуюся на грани банкротства. В лесу 20 тысяч чилийских законов юристы Народного единства обнаружили некоторые забытые- статьи чрезвычайного закона, по которому «могут быть поставлены под контроль государства предприятия, производящие и продающие предметы первой необходимости». Этот чрезвычайный закон № 520 был издан в 1932 году одновременно с другими законами эфемерной социалистической республики, которая просуществовала всего 12 дней. Благодаря ему правительство смогло установить контроль над значительной частью промышленных монополий, в особенности в текстильном секторе.
Второе законное оружие, которым широко пользовался новый режим, — это КОРФО (Корпорация развития), учрежденная в 1939 году правительством Народного фронта. Полномочия КОРФО были очень широки, поскольку она располагала государственными средствами для руководства экономикой. Так, например, покупая акции через посредство КОРФО, государство приобрело контрольные пакеты предприятий химической, цементной, сталеплавильной промышленности, электростанций и стало контролировать большинство банковских групп.
Наконец, правительство очень широко использовало положение Трудового кодекса, уполномачивающее его «вмешиваться в дела предприятий», в особенности в случае конфликта, сопровождающегося прекращением работ, «если большинство рабочих требует этого вмешательства». Многочисленные предприятия, а также рыбные промыслы, телефонная компания, принадлежавшая североамериканской ИТТ, перешли таким образом в государственный сектор.
Все эти действия проводились в рамках существующего законодательства. Правительство Народного единства пыталось максимально использовать права, предоставляемые ему конституцией. Законодательный арсенал, используемый против левых сил накануне выборов, после выборов перешел в их распоряжение. Так, например, «Закон о внутренней безопасности», который прежде применялся против революционных организаций, теперь мог карать за «апологию насилия» и оппозиционную печать. Когда ректор университета и группа парламентариев — христианских демократов, потеряв самообладание после конфликта со студентами, вторглись в кабинет министра внутренних дел Хосе Тоа, последний подал жалобу на них и потребовал лишения парламентской неприкосновенности депутатов-смутьянов.
Важным актом правительства был роспуск мобильных отрядов карабинеров, использовавшихся Фреем для подавления рабочих выступлений. Правительство назначило на руководящие должности в министерствах своих сторонников. Интенданты (мэры) городов и губернаторы провинций также были сменены. Однако в своей массе чиновничество не претерпело изменений. Особенно это касалось таких министерств, как министерства внутренних дел, иностранных дел и обороны. Уволить чиновника можно было только при наличии серьезных нарушений закона с его стороны. Поэтому правительство имело возможность назначать своих сторонников только на вакантные места или новые ставки. Их же предоставление зависело от парламента, в котором большинство находилось в руках противников правительства. Естественно, противники Альенде вовсе не были настроены оказывать ему в этом плане какую-либо помощь. Это относилось также к назначению послов за рубежом, утверждавшихся сенатом.
Враждебное правительству большинство в конгрессе тянуло и саботировало любое конструктивное предложение Альенде. И все же как демохристиане, так и консерваторы из национальной партии не смогли не поддержать правительство Народного единства, когда оно внесло в конгресс проект закона, дававшего ему право национализировать медные рудники и горнорудные предприятия монополистических компаний «Анаконда», «Кеннекот» и «Серро корпорейшн».
В июле 1971 года конгресс принял предложенный президентом Альенде закон о конституционной поправке, провозглашавший, что «государству принадлежит полное, исключительное и неотъемлемое право на все рудники, залежи гуано, металлоносные пески, соляные копи, месторождения угля, нефти и газа и другие полезные ископаемые…». Правительство Альенде национализировало не только «Анаконду» и ее «сестер», но и угольную компанию «Лота-Швагер», крупнейший металлургический комбинат «Тихоокеанская сталелитейная компания», ряд текстильных фабрик, железорудные предприятия американской компании «Бетлихем Чили майнинг корпорейшн», предприятия ИТТ. Кроме того, правительство установило монополию государственной нефтяной компании на ввоз горючих и смазочных материалов, приобрело путем выкупа акций контроль над ведущими частными банками, на долю которых приходилось 53 процента кредитных операций. В ознаменование этих мероприятий 11 июля — день подписания президентом вышеназванного закона — было объявлено праздником, Днем Национального достоинства.
В течение первого года пребывания Альенде у власти в собственность государства перешли важнейшие отрасли народного хозяйства: меднорудная, металлургическая, угольная, железорудная, селитряная, цементная, электроэнергетика, телефонно-телеграфная сеть. Государственный сектор к концу 1971 года уже производил 50 процентов валового национального продукта. Сам валовой продукт вырос за год на 8,5 процента, а промышленное производство — на 13 процентов. Безработица сократилась с 8,3 до 3,8 процента. К началу 1972 года правительство контролировало 85 процентов экспортных и более 50 процентов импортных операций.
Опираясь на закон об аграрной реформе, принятый еще по предложению президента Фрея, правительство Альенде экспроприировало в течение первого года своей деятельности 1300 латифундий общей площадью свыше 3 миллионов га, завершив в 1972 году экспроприацию землевладений свыше 80 га поливной земли.
Крупных успехов добилось правительство Народного единства в области внешней политики.
Одним из первых актов президента Альенде было полное восстановление дипломатических, экономических и культурных отношений с революционной Кубой. Были установлены дипломатические отношения и со всеми другими социалистическими странами, в том числе с ГДР, КНДР, ДРВ и КНР, за принятие которой в ООН голосовал чилийский представитель в этой организации.
Особое внимание уделял Сальвадор Альенде развитию дружественных отношений с Советским Союзом. В мае 1971 года Советский Союз посетил с официальным визитом министр иностранных дел Клодомиро Альмейда, который подписал с советской стороной соглашение об оказании Чили содействия в строительстве ряда промышленных объектов и о предоставлении на эти цели кредита. Успешно стали развиваться научно-техническое сотрудничество и контакты между обеими странами в области образования.
Первостепенное значение имело улучшение отношений с соседями Чили — Аргентиной и Перу, а также участниками региональной Андской группировки, в которую входили также, кроме Перу, Эквадор, Боливия и Колумбия, Альенде встретился с президентом Аргентины генералом Лануссе в аргентинском городе Сальта, где была подписана одноименная декларация о принципах сотрудничества между двумя странами. Эта декларация была ударом по противникам Альенде, рассчитывавшим на обострение отношений между Чили и Аргентиной, где в то время у власти находились военные. Однако, хотя последние и не питали симпатий к правительству Народного единства, они вовсе не были заинтересованы играть на руку противникам Альенде, в первую очередь империалистическим кругам, делавшим ставку на Бразилию — традиционного соперника Аргентины в Южной Америке.
Альенде посетил летом 1971 года Перу, где патриотически настроенные военные во главе с генералом Хуаном Веласко Альварадо осуществляли радикальные социальные преобразования. В Лиме, а также в Кито и Боготе, которые он тоже посетил в эту поездку, Альенде встретил самый радушный, сердечный и теплый прием со стороны не только населения, но и официальных кругов. Во всех этих странах он был награжден высшими орденами и получил заверения в желании расширять дружбу и сотрудничество как в политической, так и в экономической областях.
Наметилось заметное улучшение отношений с Боливией, где с октября 1970 года у власти находилось правительство генерала X. Торреса, стремившегося реализовать реформы «перуанского типа». Однако консолидировать эти отношения не удалось в связи со свержением Торреса в августе 1971 года и приходом к власти ультраправых военных, развязавших в стране жестокие преследования против демократических деятелей. Генерал Торрес бежал из Боливии в Чили, где президент Альенде предоставил убежище ему и другим боливийским политическим эмигрантам.
В целом Альенде удалось значительно укрепить свои позиции в Латинской Америке. Кроме указанных республик, к нему благожелательно отнеслись правительства Венесуэлы, Мексики, Коста-Рики, с президентами которых он был лично знаком и поддерживал дружеские связи.
Хотя официальный Вашингтон с каждым днем ожесточал свои отношения с Чили, замораживая кредиты, свертывая торговые операции и все чаще прибегая ко всякого рода угрозам и враждебным инсинуациям, противникам Чили не удалось изолировать ее в Латинской Америке, как то было с революционной Кубой. Урок с Кубой пошел впрок многим правительствам западного полушария, осознавшим, что разрыв отношений с островом Свободы и участие в экономической блокаде против него в первую очередь наносили вред тем странам, которые слепо следовали в этом вопросе в фарватере госдепартамента, Пентагона и ЦРУ. Политический климат менялся в Латинской Америке, и менялся к лучшему, К чести Альенде следует сказать, что он сумел использовать этот климат в интересах укрепления внешнеполитического авторитета своего правительства, восстановить дружеские отношения со столь, казалось бы, «несхожими» главами правительств, как Фидель Кастро, президент Аргентины генерал Лануссе и президент Мексики Эчеверрия.
Несомненно, успехи правительства во внутренней и внешней политике сказались на результатах муниципальных выборов, состоявшихся в апреле 1971 года. На них партии Народного единства одержали внушительную победу, получив 50,86 процента всех голосов, или почтп на 15 процентов больше, чем на президентских выборах. Трудящиеся Чили проголосовали за доверие правительству Альенде.
С приходом Альенде в «Ла-Монеду» некоторые реакционеры надеялись, что им удастся отдалить президента от Народного единства, вскружить ему голову обещаниями поддержки. Так, «Меркурио» писала тогда: «Как бы там ни было, общественное мнение видит в успехе доктора Альенде не удачу группы партий, а победу лидера, который самоотверженно боролся за место, им завоеванное». Орган «мумий» призывал Альенде соответственно характеру чилийского президентского правления «отказаться от узкопартийных интересов». Но эти старые трюки, дававшие результат применительно к Гонсалесу Виделе, Ибаньесу, Фрею и им подобным «друзьям народа», не сработали. Альенде нельзя было перекупить, соблазнить, совратить, перессорить с его союзниками, друзьями и единомышленниками. Он мог быть только товарищем Президентом и никем другим. Когда «мумии» убедились в этом, они вновь объявили ему войну.
В начале 1971 года развернула свою подрывную деятельность преступная банда, кощунственно присвоившая себе название «Родина и свобода». Пользуясь существующей в стране неограниченной свободой слова, террористы из этой банды открыто призывали к свержению Альенде и расправе над его сторонниками. Почти ежедневно они совершали бандитские нападения на помещения левых партий, газет, профсоюзов, избивали активистов, устраивали дебоши, скандалы, провоцировали столкновения с полицейскими властями, создавая, в особенности в столице, обстановку нервозности, беспокойства и неуверенности.
Активизировались и другие террористические подпольные группы, готовившие покушения на самого Альенде. Несколько таких покушений были своевременно раскрыты и обезврежены личной охраной президента, организованной его единомышленниками. Американская газета «Нэшнл обсервер» предрекала неминуемое убийство президента Альенде.
Немало трудностей своими безрассудными действиями принесли и различные организации леваков. МИР и ему подобные крайне левые группировки призывали крестьян к немедленному захвату, земель, а рабочих — к захвату фабрик, обвиняя партии Народного единства и самого Альенде в реформизме, соглашательстве. Под вывеской ультралевых стали действовать и некоторые фашистские группки провокаторов. Они устраивали вооруженные ограбления банков, похищали богатых людей, за которых требовали выкуп, убивали политических деятелей. Они убили 8 июня 1971 года бывшего министра в правительстве Фрея и одного из руководителей ХДП Эдмундо Переса Суховича с расчетом обозлить и ожесточить против Альенде сторонников «буржуазного порядка», в данном случае — демохристианских лидеров. Они, как и правые, толкали Фрея и его сторонников на более решительные действия против правительства Народного единства.
Как жил, что думал, что чувствовал в первые месяцы своего пребывания в «Ла-Монеде» товарищ Президент?
У него была бездна дел, личных, государственных, общественных, и он их решал со спокойной уверенностью, с достоинством, с улыбкой, внушавшей оптимизм и веру в дело, которое он олицетворял.
«Ла-Монеда» не была приспособлена к проживанию в ней большой президентской семьи. В этом старинном здании, похожем на проходной двор, трудно было найти уголок, в котором можно было бы уединиться, отдохнуть или поговорить спокойно с друзьями, не привлекая всеобщего внимания. Здание не обеспечивало и условий безопасности для главы государства. Все это заставило Альенде создать вторую президентскую резиденцию на улице, носящей имя великого английского утописта Томаса Мора, или, по-испански, Моро. Здесь, по соседству с женским монастырем, в обширном саду было выстроено несколько коттеджей, в которых разместились родные президента, его личная охрана — ГАП, что расшифровывалось как «Группа личных друзей» главы государства, другие службы. Район этот был соответственно укреплен так, чтобы он не мог стать объектом неожиданного нападения.
Альенде полюбил резиденцию на Томас Моро, он предпочитал здесь работать, принимать друзей, играть с ними в шахматы, отдыхать, возиться со своей любимой собакой Акой, с которой он в шутку играл в бокс. Ака обожала хозяина и каждый вечер с нетерпением ожидала у ворот его возвращения.
Дон Чичо лично развесил в этой резиденции свою небольшую, но очень ценную коллекцию картин, состоявшую из подаренных ему полотен знаменитых латиноамериканских художников, с которыми он дружил и общался на протяжении многих лет. Здесь были полотна и рисунки Давида Сикейроса, писавшего в начале 40-х годов фрески на стенах школы в городе Чильяне, разрушенном до этого землетрясением; Диего Риверы, эквадорца Гуайясомина, чилийца Эскамеса, аргентинцев Кастаньино и Верни. Все они были революционерами, антиимпериалистами, его единомышленниками.
В спальне он повесил оставшееся от матери старое железное распятие. Повсюду разместил любимые книги, среди них многие преподнесенные ему авторами — писателями, поэтами, учеными.
Собственные книги и произведения искусства он принес и в президентский кабинет в «Лa-Монеде», где принимал сотрудников, политических деятелей, иностранных: дипломатов и журналистов. Здесь, под стеклом, в скромной деревянной рамке висела знаменитая семейная реликвия — президентский декрет о назначении его деда — Красного Альенде — врачом чилийской армии «без права на получение жалованья», как любил напоминать дон Чичо своим посетителям.
И все же «Ла-Монеду», к которой он так стремился и которая наконец распахнула перед ним свои парадные двери, он, судя по всему, не любил. Она чем-то напоминала ему мышеловку. Здесь еще слишком чувствовался дух прошлых правителей Чили, все было проникнуто официальщиной, кругом было слишком много чужих и, он это чувствовал, враждебных глаз…
«Ла-Монеда» — этот символ верховной власти — должна принадлежать народу, народ должен стать ее хозяином, часто говорил Альенде. Он приглашал гостить во дворце школьников из рабочих районов столицы и шахтерских поселков. Двери дворца и его кабинета были всегда широко открыты для рабочих делегации, для тружеников полей, для индейцев-мапуче: они запросто приходили к своему президенту посоветоваться, рассказать о своих заботах, трудностях, надеждах.
Товарищ Президент и сам посещал фабрики, заводы, сельские районы, рудники, где рассказывал о политике правительства, советовался с трудящимися, активистами партий Народного единства. Часто его можно было увидеть работающим на стройке пли на разгрузке автомашин вместе с участниками бригад добровольного труда. Альенде не был белоручкой, он не чурался физического труда, наоборот, легко сбрасывал с себя пиджак, заменяя его рабочей курткой, а шляпу — кепкой, и брался за кирку, лопату или топор, которыми орудовал с поражавшей всех легкостью.
Ему, как и его предшественникам в «Ла-Монеде», тоже пришлось пережить большое землетрясение. 17 июля 1971 года в 11.30 ночи в столице и ее окрестностях задрожала земля, погас свет, кое-где рухнули дома, потрескались стены. Альенде в этот момент находился в «Ла-Монеде» один в своем кабинете. При первых же подземных толчках он приказал подключить к радиостанции резервную электроустановку и немедленно выступил по радио, призывая жителей столицы не поддаваться панике. Президент сообщил о мерах, которые будут приняты по обеспечению населения всем необходимым, а также по ликвидации последствий землетрясения.
Спокойный голос президента, его убедительная и четкая речь произвели впечатление на жителей столицы, позволили избежать обычно возникавших в таких случаях сумятицы и неразберихи.
В 1971 году, когда в Чили после амнистии приехал Режи Дебре, французский журналист, отбывавший тюремное заключение как участник отряда Эрнесто Че Гевары в Боливии, Альенде, неоднократно выступавший за его освобождение, дал Дебре обширное интервью, получившее широкую огласку. В беседе с Дебре Альенде вновь предстает перед нами в своем традиционном обличии умудренного опытом политического деятеля, лишенного иллюзий и в то же время полного веры в правоту своего дела, за которое он готов сражаться и умереть.
— Товарищ Президент! Меняет ли власть человека? — спросил его Дебре.
— Видишь ли, Режи, меня всегда называли товарищем Альенде, теперь называют товарищем Президентом. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, какую накладывает на меня ответственность это обращение.
— Изменяется ли социалистический деятель, становясь главой государства?
— Нет. Я думаю, что если он настоящий социалист, то таким останется и будучи главой государства. Разумеется, его деятельность должна соответствовать реальным условиям.
— Это большая новость, что социалист, находясь у власти, чувствует себя социалистом и «осуществляет социализм». Пожалуй, таких примеров не так уж много.
— К сожалению, это так. И социалистических партий не так уж много таких, которые являлись бы подлинно марксистскими.
— Внешний и внутренний враг пытается Вас уничтожить. Если это случится, что, по-Вашему, произойдет?
— Буржуазия всегда верила, что историю творят личности. Реакция опирается на эту идею, превращает ее в тактику. Отсюда проистекает одна из ее излюбленных форм борьбы — покушение. Но в данном случае она должна учитывать наличие сознательного народа. На первый взгляд может показаться, что для реакции это наиболее легкий путь достичь своих целей, в действительности же последствия будут для нее еще более тяжелыми. Речь идет не о том, что я играю роль сдерживающего народный гнев клапана, но несомненно, что, если бы это случилось (то есть убийство Альенде. — И. всем было бы ясно, что реакция не придерживается даже правил политической игры, которые она сама же установила.
Правые не могут меня ни в чем обвинить. Свободы? Они все соблюдаются: собраний, мнений, печати и т. д. Социальный процесс не исчезнет с исчезновением одного лидера. Этот процесс можно притормозить, замедлить его развитие, но не задержать. Что касается Чили, то если меня убьют, народ будет продолжать идти своим путем, продолжать свою борьбу, возможно с той только разницей, что условия будут значительно более трудными, будет больше насилия, ибо массы получат урок, объективный и убедительный, свидетельствующий о том, что реакционеры не брезгуют никакими средствами. Я учитываю, что это может случиться. Но не испытываю страха от мысли, что это действительно может произойти.
— Как Вам представляется, исходя из чилийского опыта, из народной победы в Чили, будущее Латинской Америки?
— Я и до и после победы говорил одно и то же. Латинская Америка — действующий вулкан. Народы не могут согласиться жить впроголодь… На этом континенте имеются 120 миллионов полу- и полностью неграмотных, здесь не хватает 19 миллионов квартир, 70 процентов населения недоедает, потенциально наши народы архибогаты, однако мы страдаем от безработицы, голода, невежества, духовной и физической нищеты. Народы Латинской Америки не имеют другого выхода, как бороться, каждый согласно своим условиям, но бороться. Во имя чего? Чтобы завоевать экономическую независимость и стать подлинно свободными народами и в политическом отношении. Я считаю, что именно в этом заключается их великое будущее. Как президент я могу сказать, в первую очередь молодежи, что путь борьбы, путь протеста, путь посвящения себя делу трудящихся — вот что открывает перед нами большую перспективу и большие возможности. Наш континент должен завоевать политическую и экономическую независимость. Настанет день, и Латинская Америка заговорит голосом объединенного народа, голосом, который будут слушать и уважать потому, что это будет голос народа — хозяина своей собственной судьбы.
1971 год был самым «урожайным» в правлении Альенде. Правительству удалось успешно парировать все наскоки оппозиции, не прибегая к экстраординарным мерам и сохраняя демократические свободы. Значительная часть программы Народного единства в области социальных преобразований также была выполнена.
В стране наблюдался небывалый ранее культурный подъем. Созданное на базе национализированной фирмы «Зиг-Заг» государственное издательство «Киманту» стало выпускать огромными тиражами книги прогрессивных чилийских авторов и лучшие произведения мировой литературы. Большим успехом пользовались у читателей работы Маркса, Энгельса, Ленина. В стране действовали сотни художественных коллективов, стали развиваться национальное кино, балет, театр.
Ослабли политические позиции противника. Христианско-демократическую партию покинула еще одна весьма многочисленная группа влиятельных руководителей и рядовых членов, образовавших новую организацию под названием «Левые христиане», которая объявила о своем присоединении к блоку Народного единства и о поддержке правительства Альенде.
Значит, «чилийский эксперимент» можно было считать удачей? Значит, можно было идти к социализму, сохраняя активно действующую оппозицию, старый государственный аппарат, армию, карабинеров?
Все эти вопросы ставились и горячо обсуждались в партиях Народного единства. Левые понимали, что революционный процесс неизбежно должен привести к соответствующим изменениям в надстройке, к обузданию враждебных народу сил. Было, однако, неясно, каким образом произойдут эти изменения. Ведь в истории не было соответствующего опыта, который мог бы стать ориентиром.
Что касается чилийских марксистов, то они сознательно уклонялись от теоретических обобщений. Луис Корвалан выразил эту идею так: «Лично я считаю, хотя это, возможно, и спорное мнение, что нам не следует спешить с теоретическими обобщениями нашего опыта и происходящих в Чили событий. Кроме того, думаю, что имеется определенная опасность в желании теоретически обобщить этот опыт, выработать теоретические формулы на основе этого опыта. Какими бы ни были критические замечания и сомнения, которые могли бы высказать по отношению к нему теоретики в кавычках и без кавычек, это подлинный, настоящий революционный процесс. Поэтому для меня самое главное двигать вперед этот процесс. Думаю, что теорией можно будет заняться позже».
Разумеется, Альенде, Корвалан и их сторонники отдавали себе отчет в том, что классовый враг не только не разбит, но и в состоянии взять реванш. Об этом говорилось во всех документах партий Народного единства, об этом неоднократно предупреждали Альенде/ Корвалан и другие лидеры левых. И не только предупреждали, но и делали все, чтобы политически и организационно ослабить позиции классового врага. Велась работа в армии, осуществлялись перестановки и обновление госаппарата, укреплялось руководство национализированных предприятий. Все это делалось, следует подчеркнуть, строго в пределах законности, в соответствии с существующими нормами, в согласии с конституцией и Статутом гарантий, которые присягал соблюдать Альенде и которые он не мог нарушить, не дав повода противникам вступить на стезю гражданской войны.
Мировцы и некоторые социалисты считали такую линию ошибочной, они призывали не уходить от открытого столкновения с классовым врагом, а искать его. Рассуждения на эту тему воспринимались противником как трубный призыв к бою. Реакция считала, что Альенде потворствует мировцам. И все же успехи правительства нервировали ее больше, чем угрозы, раздававшиеся с крайне левого фланга. Ведь эти успехи свидетельствовали, что на очередных выборах Народное единство могло бы продвинуться столь далеко вперед, что и при существующей парламентской системе было бы в состоянии коренным образом изменить структуру управления государством.
10 ноября 1971 года в Чили с дружественным визитом прибыл глава революционного кубинского правительства Фидель Кастро. Он пробыл в Чили почти месяц, до 5 декабря. Он объехал всю страну. Выступал на митингах, посещал фабрики, рудники, университеты, встречался с крестьянами, рыбаками, представителями интеллигенции, священниками. Народ приветствовал вождя кубинской революции. Его визит в Чили всколыхнул широкие массы трудящихся, интеллигенцию, католиков.
Реакционные силы воспользовались визитом Кастро, чтобы развязать в стране новое наступление на правительство. Продажная печать повела клеветническую кампанию против Фиделя, разжигая шовинистические страсти и стараясь повсеместно спровоцировать беспорядки, вызвать столкновения с властями. Особенно усилилась активность реакционеров к концу визита Фиделя Кастро.
3 декабря враги правительства организовали ряд террористических и бандитских актов. В Вальпараисо они забросали камнями автомобиль, в котором ехал президент Альенде. Президент немедленно остановил машину и пошел пешком по городу, встречаемый аплодисментами населения. В том же городе и в тот же день было совершено неудавшееся покушение на жизнь министра внутренних дел Хосе Тоа. Крупные беспорядки спровоцировали «мумии» в столице. Они пытались поджечь квартиру министра здравоохранения доктора Конча, разгромить помещение ЦК Коммунистической молодежи, штаб-квартиру радикальной партии и муниципальный театр, в котором правительство проводило прием в честь дипломатического корпуса.
Город был заклеен плакатами с угрожающим словом «Джакарта» — явным призывом к армии совершить вооруженный переворот по индонезийскому образцу й устроить кровавую баню прогрессивным силам.
Но самая громкая акция реакционеров заключалась в организации так называемого «сковородочного бунта». Несколько сот дам из аристократического района Прови-денсия устроили в центре столицы демонстрацию, разрешенную властями. Со сковородками в руках, окруженные боевиками в масках и с дубинками, они выкрикивали антиправительственные лозунги, требовали «хлеба», призывали к свержению Альенде, переворачивали на своем пути автомобили, дырявили шины машин, пытались поджечь здания. Когда им надоело бесчинствовать в центре города, дамы вернулись на лимузинах в свой район, где продолжали бить в сковородки и бушевать до поздней ночи. «Сковородочный бунт» должен был продемонстрировать «народное недовольство», возмущение домохозяек отсутствием некоторых продуктов питания в торговой сети, в чем были повинны торговцы, припрятывавшие наиболее ходовые товары и создававшие искусственные трудности именно с целью озлобить население. Однако «домохозяйки», щеголявшие в парижских туалетах и разъезжавшие в шикарных американских машинах, не испытывали никаких трудностей, и их гнев был направлен не против спекулянтов и саботажников, многие из которых являлись их мужьями, родственниками или любовниками, а против правительства, которое боролось с этими врагами чилийского народа.
Синхронно с этими подрывными действиями в Чили американские газеты утверждали, что правительство Альенде доживает свои последние часы, причем в качестве источника этой информации указывался Нельсон Рокфеллер, глава американской миссии, посетившей в то время по указанию президента США ряд латиноамериканских стран. Чилийский посол, вернувшийся в Вашингтон, заявил по поводу этих утверждений резкий протест госдепартаменту, который был вынужден принести ему извинения, но они не меняли факта открытого вмешательства правящих кругов США во внутренние дела Чили.
Выступая 2 декабря 1971 года на Национальном стадионе на митинге в честь Фиделя Кастро, визит которого подходил к концу, президент Альенде, указав на связь последних выступлений реакции с империалистическими силами, заявил:
— Я говорю вам, товарищи, с которыми столько лет мы боремся вместе, говорю трезво и с полным спокойствием: я не являюсь апостолом, я вовсе не мессия и тем более не сотворен, чтобы стать мучеником. Я политический борец, выполняющий порученную ему народом задачу. Но пусть знают те, кто стремится направить историю вспять и отказывается признать волю большинства чилийцев: не будучи создан мучеником, я не отступлю ни на шаг. Я покину «Ла-Монеду», только закончив срок, на который меня избрал народ. Пусть знают, пусть слышат, пусть зарубят себе как следует: я буду защищать эту чилийскую революцию, ибо таков полученный мной от народа наказ. У меня нет другой альтернативы, и, только изрешетив меня пулями, они смогут добиться, чтобы я не выполнил программу народа… Я выражаю вашу волю, но завтра мой пост смогут занять другие товарищи. Если же кто-нибудь из них погибнет в борьбе, на его место станет другой, и народ будет продолжать чилийскую революцию.
На том же митинге Фидель Кастро обратил внимание на обострение классовой борьбы в Чили. Враги наступают, делают наглые заявления о неминуемом свержении правительства Народного единства, сказал он. Почему они ведут себя столь уверенно? Потому что видят слабость в самом революционном процессе, слабость в идеологической борьбе, слабость в массовом движении, слабость перед противником. Внутренний же враг при внешней поддержке пытается воспользоваться любой возможностью, любой слабостью левых сил. Враг так действует потому, что видит слабость в деле сплочения, единства и развертывания революционных сил.
— Вы, — сказал вождь кубинской революции, обращаясь к чилийским трудящимся, — переживаете момент, когда фашисты, а мы их так и будем прямо называть, пытаются отвоевать у вас улицу, пытаются перетянуть на свою сторону средние слои населения. Если хотите знать мое мнение, то успех или неудача этого беспримерного процесса будет зависеть от идеологической борьбы и борьбы масс; будет зависеть от умения, искусства и научной подготовки революционеров в борьбе за единство сил, за рост своих рядов и в борьбе за средние слои населения. Ибо в наших странах, странах относительного развития, эти средние слои многочисленны и во многих случаях поддаются на ложь и обман…
Выступление президента произвело на нас огромное впечатление, особенно когда он говорил о своей готовности защищать дело народа и волю народа. В частности, когда он произнес эту эпическую фразу: что он стал президентом по воле народа и считает своим долгом исполнять эту волю до тех пор, пока не кончится срок его полномочий или его не вынесут мертвым из президентского дворца. И мы знаем его, знаем, что президент — человек дела. Мы знаем его характер, знаем, что это не пустые слова.
На следующий день во время прощальной беседы Фиделя Кастро с Сальвадором Альенде, записанной на магнитофонную пленку советником президента по печати Аугусто Оливаресом и опубликованной уже после свержения правительства Народного единства, вышеприведенные мотивы из их выступлений от 2 декабря прозвучали еще более отчетливо. Между Фиделем Кастро и Сальвадором Альенде произошел следующий обмен мнениями:
Фидель Кастро: Не имею ни малейших сомнений, что рука империализма прячется за всем этим (то есть за антиправительственными выступлениями фашистских элементов. — И. Л.).
Президент Альенде: Народ поддерживает правительство. Если они вопреки нашим надеждам добьются своего — сбросят наше правительство, Чили будет ввергнута в пучину хаоса, насилия, братоубийственной борьбы.
Фидель Кастро: И в пучину фашизма!
Президент Альенде: Несомненно, ибо империализм, стоящий за всеми действиями, направленными на поражение революции, не может, высадить свои войска в Чили, устроить против нас прямую интервенцию. Он ищет других путей, он вдохновляет реакционные группировки, создает фашистские организации, использующие демагогию и общественные прослойки с наименее развитым социальным сознанием. Но я верю и абсолютно уверен, что враг получит от народа беспощадный и суровый отпор. Лично я выполняю определенную обязанность. Я нахожусь на своем посту не для того, чтобы удовлетворять свое личное тщеславие или добиваться почестей. Я всю свою жизнь был борцом. Мои способности и все мои желания были направлены на одно — открыть путь социализму в Чили. Я выполняю полученный от народа мандат. Выполняю программу, которую мы обещали политически сознательным слоям населения Чили, Фашистов и тех, кто всегда применял насилие против трудящихся, политическое насилие, ждут наш отпор и моя беспощадная решимость. Я останусь президентом республики до конца своего мандата. Они должны будут продырявить меня пулями, как я сказал вчера, чтобы прекратить мою деятельность… Я считаю, что это ясная позиция.
Фидель Кастро: И я действительно преклоняюсь перед этими твоими высказываниями. Я от души тебя поздравляю и уверен, что они станут знаменем для народа. Ибо там, где руководители способны сражаться, народ тоже способен сражаться.
На пресс-конференции перед отлетом из Сантьяго Фидель Кастро вновь предупреждал:
— Расплата в случае подавления революционного процесса будет очень высокой. Цена, которой нация расплачивается за поражение, очень велика. Потому что, когда революционный процесс обостряется и привилегированные классы, полные ненависти, пытаются любой ценой предотвратить перемены в обществе, они прибегают к любым действиям, даже к самому крайнему насилию и самым страшным преступлениям. Об этом свидетельствуют исторические события. Вот уже почти столетие человечество накапливает опыт такого рода. Так что, с нашей точки зрения, по нашему мнению, в Чили революционный процесс находится в развитии. И совершенно необходимо, чтобы революционеры сознавали это. Реакция это понимает. Она понимает! И действует по определенному стратегическому плану, действует с помощью подстрекательств из-за границы. Во многих ее действиях видна рука ЦРУ. Нам знаком этот «почерк», потому что агентура ЦРУ работала в нашей стране довольно длительное время. И это видно. Надо быть слепцом, чтобы не видеть этого.
Так заканчивался 1971 год и начинался второй год правления Народного единства.
Смогут ли Альенде и его сторонники одолеть своих противников справа, устранить угрозу фашистского переворота, консолидировать экономическую базу революции, перетянуть на свою сторону средние классы? Удержатся ли они и как долго у власти? Пойдет ли чилийская революция вперед или левым силам не удастся завоевать всю полноту власти, и она застопорится или даже будет отброшена вспять?
Эти вопросы задавали себе и на них искали ответа друзья и враги правительства Народного единства…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.