Любовный треугольник
Любовный треугольник
Они познакомились в январе 1925 года в небольшом городке Луга под Ленинградом. Он приехал туда работать на должность управделами Лужского укома комсомола. В его обязанности входила вся протокольная работа — оформление стенограмм, подшивка документов, ведение архива. Для молодого человека, которому двадцать один год, должность весьма не романтическая. Но и сам Николаев Леонид Васильевич, увы, никак не соответствовал образу революционного рыцаря: 150 сантиметров рост, узкоплечий, с впалой грудью, с длинными руками и короткими кривыми ногами. Все это последствия перенесенного в детстве рахита, из-за которого он не закончил даже начального курса гимназии. Он поселился в том же общежитии, где жила она, Мильда Петровна Драуле. Несмотря на то что Мильда была дочерью латышских батраков, она сумела закончить женскую гимназию и высшее реальное училище. Вступив в партию в 1919 году (Николаев — в 1924-м), Мильда работала в Луже ком укоме партии заведующей сектором учета. Она была тоже невысокого роста, но довольно симпатичная: рыжие волосы, светлые глаза и немалая доля обаяния.
Николаев влюбился сразу же. Они подружились, хотя Мильда не придавала ухаживаниям Леонида серьезного значения. Но не прошло и трех месяцев, как Николаев сделал Мильде предложение. Она согласилась не сразу, но преимущества в его предложении были. Он собирался возвращаться в Ленинград, где жили его мать и сестры, а Мильде не хотелось оставаться в захолустной Луге. Кроме того, Николаев выдвинул ультиматум: если она не выйдет за него замуж, он застрелится. Для любой девушки такая роковая любовь всегда приятна, тем более что Мильда была старше Николаева на три года.
Так или иначе, но они поженились и в Ленинград в конце 1925-го приехали уже мужем и женой. Мильда первое время долго не могла нигде устроиться, как, впрочем, и Николаев. Стоит сразу сказать, что в силу своей элементарной необразованности и чрезмерного самолюбия у Николаева развился склочный и раздражительный характер, а если прибавить природное упрямство и некоторую мнительность, то мы получим довольно неприглядный нрав. Леонид Васильевич не мог в силу своих физических данных заниматься полноценно тяжелым механическим трудом, но, чтобы занять свою нишу в гуманитарных областях, требовалось образование, которого у Николаева также не было. Но, вступив в партию и видя, что с помощью партбилета могут открыться любые двери, Николаев пытается использовать свою принадлежность к компартии, дабы занять легкую и хорошо оплачиваемую должность. У него не сразу это получается, он меняет одно место за другим, ругается с начальством, выторговывая себе привилегии и поблажки. У него развивается самомнение, он видит, что его начальники не слишком далеко ушли от него в образовании. По вечерам он читает Ленина, на собрание сочинений которого он подписался.
Мильда после некоторых мытарств устраивается в секторе легкой промышленности обкома партии. Она умеет стенографировать, печатать на машинке, легко схватывает сложные вещи. Именно в обкоме в 1929 году ее замечает Киров. Ему нужно было готовить доклад по развитию легкой промышленности, и Мильду прикрепили к нему в помощь. Два года назад, в 192-7-м, Мильда родила сына, которого назвали в честь отца Леонидом. Роды пошли ей на пользу. Мильда расцвела, чуть пополнела и очень похорошела. Увидев Мильду, Киров влюбился не на шутку. Это был бурный роман, который вызвал обильные пересуды в околообкомовс-кой среде. Киров, узнав о сплетнях, был вынужден перевести Мильду в Управление тяжелой промышленности. От этого Драуле даже выиграла. Она стала инспектором отдела кадров с зарплатой 275 рублей в месяц вместо 250, которые получала в обкоме.
Павел Судоплатов, генерал-лейтенант НКВД, один из руководителей этого ведомства в сталинский период, в своей книге «Разведка и Кремль» пишет: «От своей жены, которая в 193-3—1935 годах работала в НКВД в секретном политическом отделе, занимавшемся вопросами идеологии и культуры (ее группа, в частности, курировала Большой театр и Ленинградский театр оперы и балета, впоследствии театр им. С. М. Кирова), я узнал, Сергей Миронович очень любил женщин и у него было много любовниц как в Большом театре, так и в Ленинградском. (После убийства Кирова отдел НКВД подробно выяснял интимные отношения Сергея Мироновича с артистками.) Мильда Драуле прислуживала на некоторых кировских вечеринках. Эта молодая привлекательная женщина также была одной из его «подружек»… Мильда собиралась подать на развод, и ревнивый супруг убил «соперника».
Судоплатов, сам бывший в 30-х годах одной из крупных фигур в разведке, говоря о романе между Кировым и Мильдой Драуле, ссылается на сведения, полученные от своей жены и генерала Райхмана, в те годы начальника контрразведки Ленинградского управления НКВД. Эти данные, свидетельствует Судоплатов, «содержались в оперативных донесениях осведомителей НКВД из Ленинградского балета. Балерины из числа любовниц Кирова, считавшие Драуле своей соперницей и не проявившие достаточной сдержанности в своих высказываниях на этот счет, были посажены в лагеря за «клевету и антисоветскую агитацию».
В 1930 году Мильда родила второго сына, его назвали Маркс, в честь Карла Маркса. Он родился рыженький, круглолицый, широкоскулый, как утверждала молва, вылитый Киров. Возвратившись в конце 1931 года на работу, Мильда услышала по телефону и голос Кирова. Их роман возобновился, и стоит отметить, что Мильда вызывала законную зависть со стороны балетных возлюбленных Кирова тем, что их встречи продолжались довольно длительное время, и можно в этом смысле сказать, что их отношения выходили за рамки тривиальной интрижки. Киров рано женился, прошел аресты, тюрьмы, ссылки, побеги, весь трудный путь революционера, а вместе с ним прошла этот путь и его жена Мария Львовна Маркус.
Они познакомились примерно в 1905 году во Владикавказе. Мария Львовна была средней сестрой в семье. Старшая, Соня, занялась революционной работой, и, безусловно, это обстоятельство сыграло немаловажную роль в сближении Маши и Сергея Кострикова, провинциального паренька из зауральского городка Уржума. Но к 1905 году Сергей уже несколько раз сидел в тюрьме, имел побеги, так что ореол революционера окружал не очень яркую внешность.
Маша же в юности была яркой девушкой: густые черные волосы, большие темные глаза, красивая статная фигура. Но Владикавказ, столица Северной Осетии, был в те годы маленьким провинциальным городом, женихов среди русского населения было не так много, поэтому фигура Сергея, да еще окруженная столь романтическим ореолом, не могла не привлечь Машу, и она согласилась стать его женой, несмотря на все будущие тяготы такого положения.
Сергей Миронович рано утратил интерес к своей супруге, и в 30-х годах их связывала лишь дружеская привязанность. Мария Львовна постоянно болела, ее мучили приступы мигрени, она страдала бессонницей, гормональными нарушениями и много времени проводила в санаториях. Поэтому они редко виделись, и Кирову, человеку физически крепкому, трудно было обойтись без женщины. Кроме того, таким мимолетным связям способствовал и сам «партийный истеблишмент». Многие высшие партийные чины позволяли себе иметь любовниц. По свидетельству сбежавшего на Запад чекиста А. Орлова, нарком обороны Ворошилов для одной из своих балерин выстроил даже роскошную виллу, где навещал ее время от времени. Не отказывал себе в сладостных утехах и «всесоюзный староста» Калинин, его секретарь Енукидзе, и сам Сталин сквозь пальцы смотрел на эти интриги. Любопытна и эта страсть высших чинов партийной власти выбирать себе любовниц именно из Большого театра, а Киров, являясь вождем в Ленинграде, соответственно «пользовался» Мариинским театром оперы и балета, который впоследствии назовут Кировским, словно в память об этой страсти, — но нам думается, что Кирову проще было с такими женщинами, как Мильда, преданными партийками, которые любили и восхищались им одновременно, ничего не требуя взамен. Киров был вождем, его боготворили тысячи женщин во всем Советском Союзе, но лишь ей одной, как казалось Мильде, выпало это редкое счастье телесной и душевной близости с таким великим человеком, и глупо было бы от него отказываться.
Николаев не мог не знать об этой связи. В печати фигурировали даже «подметные письма», якобы посланные Николаеву, где рассказывалось об этой любви Кирова и Мильды. Но пока у обманутого мужа была работа, этот вопрос его не очень волновал, да и встречи ленинградского вождя и бывшей секретарши были редки и случайны, а Николаев слишком любил Мильду, и она, вероятнее всего, умела быстро гасить ревность увечного супруга.
Но 3 апреля 1934 года появился приказ директора Института истории партии Отто Лидака: «Николаева Леонида Васильевича в связи с исключением из партии за отказ от парткоманди-ровки освободить от работы инструктора сектора истпарткомиссии с исключением из штата института, компенсировав его 2-недельным выходным пособием».
Надо сказать, что Николаев случайно попал в институт. Учитывая его низшее образование — он учился всего четыре года, а потом пошел подмастерьем в часовую мастерскую, — сегодня можно только гадать, как он вообще попал на должность инструктора в научно-исследовательский институт. И скорее всего, тут роковую роль сыграл сам Киров, который по просьбе Мильды пристроил Николаева на теплое местечко. Существует записка куль-тир о потд ела Ленинградского обкома партии директору института Лидаку: «Тов. Лидак! Сектор кадров направляет Николаева по договоренности для использования по должности. Зав. сектором культкадров».
Значит, была договоренность, и кто-то подсказал заведующему сектором кадров порекомендовать Николаева на работу в институт. Но кто это влиятельное лицо? Ведь при беглом же знакомстве с учетным листком Николаева становится ясно, что на подобную должность он при своем образовании рассчитывать не может. Но Николаев становится инструктором в солидном институте. И здесь снова проявляется его склочный характер: он спорит с начальством, ведет себя излишне самоуверенно, хотя всем видны его неграмотность и некомпетентность. Он пишет с грубыми орфографическими ошибками. Пишет, к примеру, «кравать», а одно из заявлений начинает так: «Мне охота обратить Ваше внимание…»
И когда в институт приходит разнарядка: одного партийца мобилизовать на транспорт (для первых десятилетий советской власти очень характерны такие почины, партийцев мобилизовали в милицию, на транспорт, в авиацию), то у руководства института сомнений не возникает — мобилизовать Николаева. Это был удобный способ избавиться от склочного и малограмотного работника. Но Николаев воспротивился этому почину и по-своему был прав. Он имел белый билет, то есть был освобожден от службы в армии, и это была вполне резонная причина для пересмотра данной кандидатуры. Но партком института настолько хотел от него избавиться, что отказ Николаева сочли за грубейшее нарушение партийной дисциплины и исключили его из партии. И как следствие — увольнение из института. Обиженный инструктор пожаловался в райком, районная контрольная комиссия, разобравшись в сути конфликта, Николаева в партии восстановила, правда объявив строгий выговор — «за недисциплинированность и обывательское отношение, допущенное Николаевым к партмобилизации». Восстановившись в партии, Николаев, ободренный первым успехом, требовал своего восстановления и в должности инструктора. Но тут директор института встал на дыбы, категорически отказавшись принять его обратно.
Здесь стоит отметить, что постановлением Политбюро в начале 30-х была отменена власть «троек» на предприятиях, когда секретари парткома и профкома имели одинаковое право в решении важнейших производственных вопросов, в особенности кадровых, и почти монопольное право в подборе кадров было закреплено за директорами предприятий. Не могли уже и райкомы, обкомы партии бесконтрольно диктовать свою волю руководителям производств. Поэтому культпропотдел обкома ничем помочь Николаеву не мог.
Но обиженного инструктора захватила жажда справедливости. Он пишет жалобы во все инстанции, начиная от райкома и заканчивая самим Сталиным и ЦК ВКП(б). Он пишет обширные многостраничные послания, прося, умоляя, требуя восстановить его в должности инструктора, но ответа из партийных инстанций нет.
В райкоме ему предлагают пойти работать на завод, но Николаев уже не хочет на завод. Его уволили из института в связи с исключением из партии. Но в партии его восстановили. Значит, причины, по которой его уволили, больше нет, а вследствие этого его обязаны восстановить в прежней должности. Определенная логика в этом есть. Но директор Лидак восстановить Николаева отказывается, а партийные инстанции воздействовать на Лидака либо не могут, либо не хотят. Николаев считает, что не хотят. И пытается воздействовать на них всеми возможными способами.
Но сколько таких жалоб приходило в ЦК, Сталину по более серьезным поводам. Жалобы обычно пересыпались обратно в партийные органы по месту жительства партийца, а в Смольнинском райкоме ничего нового, кроме как путевку на завод, предложить не могли. Образовался замкнутый круг. Проходил месяц за месяцем, Николаев писал жалобы и сидел без работы. Сидел на шее жены Мильды, которая на свою зарплату содержала еще двоих детей и мать. Драматизм ситуации нарастал.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.