1

Как-то вечером Огюст застал Мари в слезах. Прошло несколько месяцев после окончательного провала в Школе изящных искусств. Было уже поздно, родители спали, и Мари думала, что ее никто не услышит. Огюст обнял сестру, и она, всхлипывая, призналась:

– Барнувен женится.

– Ты это точно знаешь? – Ему не верилось: вот уже два года, как Барнувен и Мари встречались почти каждое воскресенье.

– Он мне сам сказал. У меня нет приданого, а у нее двадцать тысяч франков. Этого им хватит надолго. Она высокая, здоровая, он говорит, у нее полная грудь, сильные ноги, а талия, как у натурщицы. И двадцать тысяч франков в придачу.

Огюст пытался утешить сестру, но безрезультатно. Мари была уверена, что ее жизнь кончена. Огюст предложил:

– Я с ним поговорю.

Но Мари пришла в ужас.

– Нет-нет, – шептала она. – Он никогда мне этого не простит.

– Но если он тебя больше не любит?

– Нет, любит. Это все из-за приданого.

– Может быть, он любит ее. – Пусть лучше Мари поверит в это и смирится.

– Он любит меня. Он сказал.

– А ты?… – Огюст умолк, нелегко было спрашивать об этом собственную сестру.

– Не поддалась ли я на его уговоры? – прошептала она. – Он упрашивал, раз сто, наверное. Но одно дело, если бы он сделал предложение… Послушай, Огюст, я знаю, что Барнувен об этом думал, но он не может жить в бедности.

– Что же делать? – спросил Огюст.

– Я пойду в монахини, – вдруг решительно заявила Мари.

– Мари! – Мысль о разлуке с сестрой даже на время была невыносима.

– Ну а ты? – спросила она. – Тебе кто-нибудь нравится?

Ему было не до любви, слишком он беден для этого.

– Я слишком занят, – ответил он.

– Мама будет рада, если я стану монахиней. Она отдаст дочь богу. И я замолю грехи Клотильды.

– Ты этого хочешь?

– Но раз мне не дано того, что хочу! – всхлипывала она. – Куда еще деваться?

– Может быть, ты и права, Мари, – сказал он покорно. – Нелегко жить по-прежнему и делать вид, что не больно, когда лишишься того, что дорого.

Мари не ответила. Она опустилась на колени и молилась со всей страстью своей набожной души. Слезы слепили ей глаза, губы дрожали, но теперь голос ее был тверд. Сомнения оставили ее, и она почти совсем успокоилась. Может быть, это только к лучшему, как сказал Огюст, может быть, в душе бог всегда был ее единственным избранником.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.