Глава 5 Сыщик-медиум. Сон наяву

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5

Сыщик-медиум. Сон наяву

Наука выводов и анализа может быть освоена только путем долгого и упорного изучения, и жизнь слишком коротка, чтобы смертный мог достигнуть предела возможного совершенства…

Трудность в том, чтобы выделить из массы измышлений и домыслов досужих толкователей несомненные, непреложные факты. Установив исходные факты, мы начнем строить, основываясь на них, нашу теорию и попытаемся определить, какие моменты в данном деле можно считать узловыми.

А. Конан Дойль. Записки о Шерлоке Холмсе

«Ко мне нередко обращались и с личными просьбами самого разного характера: урегулировать семейные отношения, обнаружить похитителей ценностей и т. д. Как и всю свою жизнь, я руководствовался тогда только одним принципом: вне зависимости от того, богатый это человек или бедный, занимает ли он в обществе высокое положение или низкое, стоять только на стороне правды, делать людям только добро».

Мне все же крайне интересно, – Психолог с легкой улыбкой внутреннего превосходства человека, который неимоверным усилием воли победил застарелую пагубную страсть курильщика, наблюдал за кольцами дыма из трубки Физика, – стоит ли что-либо за постоянными упоминаниями сногсшибательных мировых гастролей нашего медиума-гипнотизера?

Думаю, здесь-то ответ довольно прост, – Физик снова стал крутить в руках свою трубку, – надо лишь вспомнить так хорошо нам знакомые по фильмам и воспоминаниям очевидцев выступления дореволюционных отечественных борцов – «чемпионов мира», фокусников – «покорителей Лондона и Парижа» и прочих «артистов популярных жанров» с очень громкими именами и титулами. Все эти сейчас безвестные обитатели бесчисленных шапито не всегда даже попадали в Москву и Петербург, всю свою жизнь гастролируя по провинциальным городам необъятной Российской империи. Все становится ясно и с «зарубежными мировыми турне мага-гипнотизера Мессинга», достаточно лишь обратить внимание, как тщательно описаны подробности жизни довоенной Польши и какой «скороговоркой» перечислены иные мировые достопримечательности. Впрочем, давайте лучше сами обратимся к первоисточнику, тем более что сейчас нам откроется еще одна необычная страница жизнеописания, теперь уже в жанре мистического детектива:

«Один из таких случаев связан с происшествием в старинном родовом замке графов Чарторыйских…

Это была очень богатая и очень известная в Польше семья, владевшая гигантскими поместьями, располагающая огромными средствами. Сам граф Чарторыйский был весьма влиятельным человеком в стране…

Рис. 10. Старинный родовой замок графов Чарторыйских

Никаких подозрений против кого бы то ни было у графа Чарторыйского не было: чужой человек пройти в хорошо охраняемый замок практически не мог, а в своей многочисленной прислуге граф был уверен. Это были люди, преданные семье графа, работавшие у него десятками лет и очень ценившие свое место. Приглашенные частные детективы не смогли распутать дело.

И вот в этой семье пропадает старинная, передававшаяся из поколения в поколение драгоценность – бриллиантовая брошь. По мнению видевших ее ювелиров, она стоила не менее 800 тысяч злотых – сумма поистине огромная. Все попытки отыскать ее были безрезультатными…»

И как же вы думаете, коллега, – Психолог хитро прищурился, – что же решил сделать граф Чарторыйский?

Ума не приложу, – наигранно ответил Физик и продолжил чтение: «Граф Чарторыйский прилетел ко мне на своем самолете – я тогда выступал в Кракове, – рассказал все это и предложил заняться этим делом. На другой день на самолете графа мы вылетели в Варшаву и через несколько часов оказались в его замке.

Надо сказать, в те годы у меня был классический вид художника: длинные до плеч иссиня-черные вьющиеся волосы, бледное лицо. Носил я черный костюм с широкой черной накидкой и шляпу. И графу нетрудно было выдать меня за художника, приглашенного в замок поработать.

С утра я приступил к выбору «натуры». Передо мной прошли по одному все служащие графа до последнего человека. И я убедился, что хозяин замка был прав: все эти люди абсолютно честные. Я познакомился и со всеми владельцами замка – среди них тоже не было похитителя. И лишь об одном человеке я не мог сказать ничего определенного. Я не чувствовал не только его мыслей, но даже и его настроения. Впечатление было такое, словно он закрыт от меня непрозрачным экраном».

– Вот это да, – Психолог в восторге хлопнул себя по колену, – это надо же такое придумать! Прямо-таки диагност в виде живого полиграфа.

«Это был слабоумный мальчик лет одиннадцати, сын одного из слуг, давно работающих в замке. Он пользовался в огромном доме, хозяева которого жили здесь далеко не всегда, полной свободой, мог заходить во все комнаты. Ни в чем плохом он замечен не был, и поэтому и внимания на него не обращали. Даже если это и он совершил похищение, то без всякого умысла, совершенно неосмысленно, бездумно. Это было единственное, что я мог предположить. Надо было проверить свое предположение.

Я остался с ним вдвоем в детской комнате, полной разнообразнейших игрушек. Сделал вид, что рисую что-то в своем блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы и покачал их в воздухе на цепочке, чтобы заинтересовать беднягу. Отцепив часы, положил их на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать.

Как я и ожидал, мальчик подошел к моим часам, покачал их на цепочке, как я, и сунул в рот… Он забавлялся ими не менее получаса. Потом подошел к чучелу гигантского медведя, стоявшему в углу, и с удивительной ловкостью залез к нему на голову. Еще миг – и мои часы, последний раз сверкнув золотом в его руках, исчезли в широко открытой пасти зверя… Да, я не ошибся. Вот этот невольный похититель. А вот и его безмолвный сообщник, хранитель краденого – чучело медведя.

Горло и шею чучела медведя пришлось разрезать. Оттуда в руки изумленных «хирургов», вершивших эту операцию, высыпалась целая куча блестящих предметов: позолоченных чайных ложечек, елочных украшений, кусочков цветного стекла от разбитых бутылок. Была там и фамильная драгоценность графа Чарторыйского, из-за пропажи которой он вынужден был обратиться ко мне.

По договору граф должен был заплатить мне 25 процентов стоимости найденных сокровищ – всего около 250 тысяч злотых, ибо общая стоимость всех найденных в злополучном мишке вещей превосходила миллион злотых. Я отказался от этой суммы, но обратился к графу с просьбой взамен проявить свое влияние в сейме так, чтобы было отменено незадолго до этого принятое польским правительством постановление, ущемляющее права евреев. Не слишком щедрый владелец бриллиантовой броши, граф согласился на мое предложение. Через две недели это постановление было отменено».

– Какое, однако, благородство и великодушие! – Психолог с саркастической улыбкой стал прохаживаться вдоль книжных стеллажей. – Вот только не было вспышек антисемитизма в довоенной Польше. После предоставления независимости в сенате даже образовалось многочисленное еврейское лобби и, естественно, никаких «постановлений, ущемляющих права евреев» не принималось.

Более того, жизнь таких знаменитых польских магнатов, как граф Чарторыйский, была достаточно на виду. К примеру, газеты целую неделю обсуждали, из-за чего издохла любимая борзая князя и скольких из-за этого псарей и ветеринаров он выбросил на улицу. Однако ни одна газета почему-то не обратила внимания на сенсационное исчезновение броши, хотя такие факты, как привлечение детективов, прилет графа в Краков на своем самолете (следы которого, кстати, отыскать тоже не удалось), переговоры с фокусником-гипнотизером (тоже публичная личность!) прошли совершенно мимо репортеров… Все это приводит к мысли еще об одном вымышленном эпизоде биографии Мессинга.

Ну а в принципе что говорит нам психологическая наука о таком фантастическом «погружении» в души, чувства и мысли людей? – Физик с любопытством наблюдал за взволнованным коллегой, меряющим шагами библиотеку.

Вот именно – фантастическом! – Психолог с возмущением посмотрел на мемуары в руках Физика. – Как можно узнать о мыслях и чувствах собеседника? Только наблюдая сложную совокупность внешних реакций. И это должны быть целенаправленные реакции, лучше всего на вполне определенные прямые и косвенные вопросы. Ведь еще со времен Павлова известно, что в изменении функционального состояния центральной нервной системы очень важную роль играют взаимная индукция и самоиндукция. Можно, конечно, получить какие-то сведения о мыслях и скрытых поступках человека, но для этого его как минимум необходимо погрузить в фазовое гипнотическое состояние. В таких переходных состояниях между бодрствованием и сном волевая составляющая психики несколько заторможена.

Есть и еще один путь подавления внутреннего контроля над своими словами и поступками. Он основывается на том, что наряду со слабыми и средними раздражителями тормозное влияние на высшую нервную деятельность могут оказывать и чрезмерно сильные раздражители. В определенных условиях сильные раздражители могут способствовать возникновению пограничного и даже гипнотического состояния.

Однако в биографии Мессинга четко показано, что «сыщик-экстрасенс» не задавал вопросы и не пытался что-либо внушать прислуге графа, – Физик недоуменно покачал головой. – Вот и дальнейшие приключения нашего героя наводят на странные мысли:

«У одного лавочника были похищены все его сбережения, что-то около 5000 долларов. Пропали и кое-какие вещи. Делом занялась полиция, но ничего обнаружить не сумела. Воры были мастерами своего дела и никаких следов не оставили. С лавочником жили еще два человека – его брат и взрослая дочь. По совету брата лавочник обратился к скупщикам краденого. Как ни странно, ни одна из похищенных вещей к ним не поступила. Это было настолько непонятно, что они и высказали первыми мысль, что либо похищение совершил вор-"гастролер", на короткое время посетивший Варшаву, либо это дело рук кого-нибудь из домашних…

Тогда-то лавочник обратился ко мне. Мне стало искренне жаль старого и больного человека, всю жизнь откладывавшего по копейке на черный день в приданое дочери. Я осмотрел тесную квартиру, в которой он с семьей прожил всю жизнь, почти нищенскую обстановку… Потом мы прошли в комнату его брата. Тот в полном молитвенном облачении стоял лицом к востоку и громко молился. Я пробыл в этой комнате всего несколько минут, но по тревожному состоянию духа, по неуверенности, с которой он произносил слова молитвы, уже понял, что виновник кражи передо мной. А потом я «услышал» и его мысли…»

– Ну вот и еще одна очередная нелепица, – Психолог внимательно вглядывался в книгу мемуаров из-за плеча Физика, качаясь с пятки на носок. – Любая, а особенно иудейская молитва, сопровождаемая чтением Торы или Ветхого Завета, подразумевает практически полное отключение от реальности. Вычислить при этом вторичный, подспудный, строй мыслей практически невозможно, даже обладая совершенно фантастическими телепатическими способностями. Нечто подобное описывал несравненный Альфред Бестер в своем знаменитом фантастическом романе «Человек без лица». Там роль «молитвы» выполняли рекламные стишки, песенки и слоганы, которые обычные люди непрерывно «прокручивали» у себя в уме, чтобы к их мыслям не добрались телепаты-«щупачи».

«Когда он кончил молиться, я выслал всех из комнаты и остался с ним наедине. Я сразу же спросил его, куда он дел похищенные деньги и вещи. И хотя он еще не сознался, мне стало ясно, что они спрятаны в кушетке, на которой мы сидим. Я сказал ему об этом и потребовал, чтобы он завтра же вернул их брату. Я дал ему слово, что все это останется между нами. Выйдя, я сказал лавочнику и его дочери:

– Не волнуйтесь. Я не знаю и не смогу узнать, кто похитил ваши деньги и вещи. Но я знаю, что все до последней нитки, до последней копейки завтра же вернется в ваш дом… Мне было жаль обоих братьев: ведь сообщи я имя виновника кражи, я нанес бы смертельный удар этой семье.

Таких и подобных дел с похищениями мне пришлось расследовать немало. Но не подумайте, пожалуйста, что я превращался в некоего Шерлока Холмса. Меня привлекали только такие истории, где я мог способствовать, хоть в малой мере, торжеству правды и справедливости. Чаще всего мне приходилось иметь дело с «внутрисемейными» событиями, где даже самые тесные узы кровного родства не могли помешать взаимной ненависти, смертельной зависти, чаще всего на почве чисто меркантильных интересов».

А вот еще одно забавное происшествие, – Физик перелистнул несколько страниц:

«Психологически интересный случай произошел со мной в Париже. Это было нашумевшее в двадцатых годах дело банкира Денадье. Денадье был очень богатый и очень скупой человек. В уже достаточно преклонных годах после смерти жены он женился вторично на совсем молодой женщине, прельстившейся его богатством. Была у него дочь, также недовольная своей жизнью: тех средств, которые ей отпускал отец, ей явно не хватало. Эти трое таких разных, хотя и находящихся в близком родстве людей и были единственными обладателями виллы Денадье. Прислуга была приходящей, и на ночь никто из посторонних в доме Денадье не оставался.

А между тем там начали твориться довольно-таки странные вещи. Началось с того, что однажды вечером оставшийся в одиночестве Денадье вдруг увидел, что висящий у него в комнате портрет его первой жены качнулся сначала в одну, потом в другую сторону. В испуге широко вытаращенными глазами уставился он на портрет. Ему показалось, что его покойная жена чуть двинула головой, руками, какое-то движение пробежало по ее лицу. Возникло впечатление, что она хочет выпрыгнуть из рамки, но не может этого сделать, и поэтому портрет раскачивается.

Легко представить, какое впечатление произвело это на суеверного пожилого человека. Он не смог подняться с кресла. Закрыв глаза, он начал кричать. Только через полчаса, а то и позже – Денадье не смотрел на часы – на его крик прибежали вернувшиеся к этому времени из театра жена и дочь… С тех пор портрет начал подмигивать и качаться каждую ночь. Это сопровождалось нередко стуком в стену в том месте, где висел портрет. По характеру звуков казалось, что они рождаются внутри стены. И еще одна деталь: обычно вся эта чертовщина происходила именно тогда, когда ни жены, ни дочери не было дома. В их присутствии портрет вел себя нормально».

Физик с усмешкой посмотрел на психолога:

– У сэра Артура подобные сцены выглядят куда более убедительно! К тому же несравненный Конан Дойль в своей бессмертной эпопее о знаменитом сыщике выписывает их куда более психологически и криминалистически грамотно.

«Денадье обратился в полицию. Ночью тайно от всех у него в комнате остался детектив. В урочное время портрет начал качаться и раздался стук. Несмутившийся детектив двинулся к портрету, но в самый неподходящий момент он обо что-то споткнулся, упал и вывихнул себе ногу. Тогда убежденность, что в этом деле замешана нечистая сила, стала всеобщей. Полиция отступилась. Денадье был предоставлен своей судьбе и „нечистой силе“.

Тогда-то я и заинтересовался этим случаем, узнав о нем из газет. Надо ли повторять, что я с детских лет не верил ни в какие сверхъестественные силы. Префект парижской полиции порекомендовал меня Денадье. Тайно ото всех я остался в его комнате в первый же вечер; несчастный человек был близок к сумасшествию, но не соглашался снять портрет своей первой жены. Несмотря на свою повторную женитьбу, он свято хранил память о ней. Откладывать дело было нельзя, уже завтра могло быть поздно. Бедный Денадье мог сойти с ума или умереть от страха каждую минуту. Он сообщил мне, что в доме никого нет: жена и дочь уехали в театр. Все способствовало тому, чтобы таинственное явление произошло».

Ну прямо-таки буквальный пересказ «Пестрой ленты», – Психолог озадаченно почесал кончик своего длинного носа. – Наверное, кто-то из составителей «мемуаров» в отрочестве сильно увлекался похождениями Шерлока Холмса.

«Мы выключили свет. Я сразу же почувствовал, что вилла отнюдь не пуста. Очень скоро я понял, что в соседней комнате – комнате дочери – кто-то есть. И почти тотчас же раздался стук в стену. Одновременно я увидел в слабом свете лунных лучей, падавших в окно, что портрет качается. Честно сказать, это было довольно зловещее зрелище. Обмякший Денадье, неспособный пошевелить ни одним членом, бессильно лежал в кресле.

Очень осторожно, пробираясь на цыпочках вдоль стенки, чтобы не оказаться в положении вывихнувшего ногу детектива, я пробрался к двери и вышел в коридор. Затем я подошел к соседней двери в комнату дочери и постучал в нее. Стук в стенку комнаты Денадье сразу прекратился. Очень настойчиво я постучал снова и, сильно нажав плечом, открыл дверь. Сорванная задвижка, звякнув, упала на пол. В комнате на кровати лежала молодая женщина. Она делала вид, что только что проснулась. «Вы же в театре, мадемуазель, – сказал я. – Как вы очутились здесь?..» Я следил за лихорадочной путаницей ее мыслей, читая их. Через несколько мгновений мне стал ясен весь тайный механизм преступления.

Дочь и мачеха, оказывается, давно уже нашли общий язык. Обеих не устраивал тот скромный образ жизни, который вел сам Денадье и который вынуждены были вести с ним и они. Обе молодые женщины мечтали овладеть миллионами банкира и избрали показавшийся им наиболее легким и безопасным способ: довести старого, больного человека до сумасшествия. Для этого был сконструирован тайный механизм, приводивший в движение висевший в комнате Денадье портрет. Я испытал истинное наслаждение, когда префект в эту же ночь по моему телефонному вызову прислал полицейских и обе преступницы были арестованы».

Здесь все то же, – Психолог удручающе развел руками. – Под вопросом все: и «парижские гастроли», и знакомство с префектом, да и « нашумевшее в двадцатых годах дело банкира Денадье» невозможно отыскать в архивах парижской мэрии.

Все очень просто, – неожиданно рассмеялся Физик, – таинственность и мистический туман окутывает не только суть магии экстрасенсорного восприятия, но и само происхождение историй о «чудесном погружении» в мысли и чувства окружающих. Впрочем, в сплошной вымысел о похождении «магнетического сыщика-факира» создатели мемуаров изредка пытаются добавить и правдоподобные сведения:

«Были в моей „сыщицкой“ деятельности и совсем курьезные случаи. Вот несколько эпизодов, случившихся со мной в разные годы в Польше во время выступлений с психологическими опытами… Первый случай прост и ординарен. Выполняя очередное задание индуктора, подхожу к молодому человеку, сидящему в одном из первых рядов, и говорю ему:

– Разрешите внутренний карман вашего пиджака…

Вижу, что-то очень уж он испуган. Прислушиваюсь… И понимаю: передо мной преступник. Кармана не показывает. Тогда я подзываю присутствующего здесь же полицейского. Ему помогают несколько мужчин. Оказывается, у молодого человека во внутреннем кармане спрятан наркотик. Его арестовали, а затем вскрыли целую организацию подпольных торговцев наркотиками.

Конечно, это разоблачение произошло в значительной мере случайно. Скомандуй мне индуктор пойти к другому человеку – я бы никакого внимания не обратил на этого пришедшего на мой сеанс негодяя…»

Однажды в Белостоке у жены одного польского журналиста пропало бриллиантовое кольцо. Он пригласил к себе меня. Мне не составило труда выяснить, что кольцо похитила прислуга. Я был также убежден, что это кольцо было передано другому человеку и найти его я не смогу.

Тогда я прибег к хитрости. Громко, чтобы прислуга слышала, я сказал журналисту:

– Друг мой! Стоит ли беспокоиться из-за фальшивого стеклышка? Твое кольцо стоило тебе максимум пять злотых, а продать ты его и за полтора злотых не смог бы. Ну выгони прислугу. Ну позови полицию. Только из-за чего весь этот шум? Подумай! К тому же, по всей вероятности, оно валяется где-нибудь на полу. Кому эта дрянь нужна?!

Через несколько часов кольцо (а в нем бриллиант в три карата) было найдено в углу в гостиной.

В. Мессинг. О самом себе

А вот, – Физик поднял вверх палец, – нечто полностью противоположное, некое «психическое дальновидение» без всякого индуктора:

«В маленькое польское местечко приехал богатый американец. Разумеется, он был принят в „лучших домах“, вскоре влюбился в прелестную шестнадцатилетнюю девушку и сделал ей предложение, присовокупив к нему бриллиантовое кольцо для невесты. Надо ли добавлять, что, подкрепленное столь весомым подарком, предложение было немедленно принято. Да и как могло быть иначе! Ведь богатый американец в панской Польше был таким же сказочным персонажем, как прекрасный принц. Но как раз в это время в эти края занесла меня с моими опытами беспокойная судьба гастролера.

Родители девушки пришли ко мне и все мне рассказали. Что-то не понравилось мне в этом человеке, виденном вскользь и издали. Я попросил, чтобы его привели на мое выступление. Он пришел. Держал себя вызывающе. Бросал реплики, сидел развалясь. А когда я обратился непосредственно к нему с каким-то вопросом, он встал и двинулся к выходу из зала. Но мне уже многое было ясно. Я крикнул:

– Посмотрите у него в карманах.

«Американца», несмотря на его сопротивление, остановили. Из одного кармана извлекли несколько паспортов на разные фамилии, но с одной и той же фотографией. Все это были паспорта холостых людей. Из другого – пачку порнографических фотографий. Этого было достаточно. «Американца» арестовали. Он оказался членом шайки, поставляющей красивых девушек публичным домам Аргентины. Хочу к этому добавить одно: пусть не подумает читатель, что «натпинкертонство» стало чуть ли не моей второй профессией. Просто я собрал здесь, на нескольких страницах, случаи, происшедшие со мной в течение многих лет. И еще: никогда в жизни я не сотрудничал ни с полицией, ни с какими бы то ни было частными или государственными организациями сыска, хотя предложения такого рода мне делались неоднократно. Все, что я делал, я делал на свой риск и страх, на свою личную ответственность, используя главным образом свои способности и стремясь только к торжеству справедливости».

– Я все время думаю о том, какое странное положение в методах психического воздействия нашего героя занимало собственно внушение, – Психолог достал с книжной полки объемный фолиант с вытесненным на обложке профилем великого психофизиолога с окладистой бородой. – Вот академик Бехтерев считал гипноз своеобразным видом естественного сна. Он полагал, что разница между гипнозом и естественным сном состоит лишь в условии вызывания гипноза как искусственного усыпления, связанного с усиливающими внушение эмоциями ожидания. При этом Бехтерев рассматривал гипноз как искусственный физиологический тормозной рефлекс в сочетании с подавлением доминанты активного сосредоточения. Подавлению сосредоточения внимания Владимир Михайлович придавал очень большое значение, поскольку считал, что для успешного внушения крайне необходимо ослабить активное внимание. По его словам, суть гипноза представляет собой «биологическое состояние тормозного характера, сопровождающееся подавлением личных рефлексов», как писал В. М. Бехтерев в своем труде «Пограничные состояния человеческого мозга». Это состояние чем-то напоминает «видоизмененный сон, объясняемый торможением активного сосредоточения под влиянием пассов… или же торможением, связанным со словесным, или символическим обозначением сна: приказательным или убеждающим "спите!"».

По академику Бехтереву, в развитии гипноза играют роль как физические, так и психические факторы. И хотя именно монотонные физические раздражения, соединенные с внушением, обуславливают развитие гипноза, все же главную роль великий психофизиолог придавал второй составляющей, говоря: «Внушение в общем представляет собой гораздо более распространенный и нередко более могучий фактор, нежели убеждение».

Мне тоже кажется, что и сам Мессинг, и его литературный агент прекрасно понимали вопиющие натяжки и слабость в описании довоенной «психологической практики», – Физик перелистнул страницу и очертил чубуком трубки абзац. – Вот как внимание читателя переводится на конкурентов «великого гипнотизера»:

«В последующих главах я подробно буду говорить об истинных медиумах и телепатах и о шарлатанах, пытающихся выдать себя за таковых. Увы! И в телепатии в то время в Польше не обошлось без жесточайшей конкуренции. Сколько раз пытались мои „коллеги“ скомпрометировать меня во время выступления! А однажды ко мне в номер вошла молодая и красивая женщина. Мой кабинет был почти изолирован от остальных комнат, где, я знал, сейчас должен находиться мой флегматичный Кобак. Взглянув на вошедшую женщину, я сразу все понял… Услужливо, предупредительно вскочил:

– Пани, садитесь! Такие очаровательные гостьи редко навещают конуру телепата… И когда они появляются, я бываю вдвойне счастлив… Только, простите, я на мгновение выйду, отдам кое-какие распоряжения.

Вышел, нашел в длинной анфиладе комнат мирно курящего сигару Кобака:

– Бегом в полицию! Бери человек трех – и назад. В кабинет не входите, встаньте у двери и смотрите сквозь верхнее стекло. Только быстрее! Потом я все объясню…»

Как, однако, был глуп составитель этой белиберды, – Психолог просто задохнулся от возмущения, – на одной странице «магнетический» дар внушения достигает просто невообразимых высот, а на следующей пропадает вовсе, как бы его никогда и не было.

«Возвращаюсь в кабинет. Снова рассыпаюсь в комплиментах. Знаю, что мне надо продержаться хотя бы минут пять, восемь, пока не подоспеет подмога. Наконец, чувствую, моя гостья переходит к делу:

.Вы делаете удивительные вещи. А знаете ли вы, что я сейчас думаю.

– Пани, я не на сцене… В жизни я обыкновенный человек… И могу сказать только одно: в такой очаровательной головке могут быть только очаровательные мысли.

– Я хочу стать вашей любовницей. И немедленно… Сейчас же…

– Пани!.. Но я женат!.. У меня дети… я люблю свою жену…

– Но вы же – джентльмен!.. Вы не можете отказать женщине в ее просьбе!..

И начинает рвать на себе одежды… Потом кидается к окну, распахивает его и кричит:

– На помощь! Насилуют…

Тогда я махнул рукой, открылась дверь, и вошла полиция. Они все видели через стекло фрамуги. И все слышали – ни я, ни она не старались заглушить своих голосов. «Пани» арестовали…

Это только одна из многих попыток моих «конкурентов» скомпрометировать, убрать меня. В данном случае организатором, главным виновником был известный в Польше хиромант Пифело. Пифело по ладони руки предсказывал человеку будущее, что, конечно, шарлатанство чистейшей воды. Во мне он видел своего конкурента, хотя я ни гаданием по руке, ни каким бы то ни было другим обманом никогда не занимался. К счастью, ни одна из попыток скомпрометировать меня не имела успеха…»

Физик в задумчивости разглядывал альбом с прекрасными видами довоенной Варшавы, который раздобыл в институтской библиотеке Психолог:

Ну вот, похоже, что нам пришла пора прощаться с детством, отрочеством, юностью и молодостью «великого гипнотезера» и обратиться к похождениям «польского мага» в Стране Советов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.